Перец Маркиш - Стихотворения и поэмы

Только трели в садах леденящей луны —

Колокольцами: «Фигаро! Фигаро! Фигаро!»

Он хохочет и плачет — шальной соловей,

Этот хохот и плач мельче лунного бисера,

И капелла сама в колыханье ветвей

Аплодирует ревностно: «Браво! Брависсимо!»

Выше кряжей и глубже пучины морской

Человеческий голос, звенящий тоской,

Он и в недрах земных, и над снежными высями:

«Славься, Фигаро, Фигаро! Браво! Брависсимо!»

1948

Перевод А. Голембы

СОЕДИНЕНИЕ

Нетрудно веточке согнуться, наклониться

И оказать гостеприимство соловью,

И, захмелев от бражной песенки, забыться,

И, может статься, позабыть про боль свою.

И кажется: поют зеленые расселины,

И звуки с веткою сроднились до конца...

И возникает песнь, в которой нераздельны

И соки дерева и кровь певца.

Не в тягость это ветке—ей желанно

Соединенье любящих сердец.

Что остается ей, когда нежданно

Сорвется плод и упорхнет певец?

1948

Перевод Л. Озерова

РОЗА

Припала к белизне льняного полотна

Недавно срезанная, вянущая роза:

Впервые в жизни спит на скатерти она,

Во власти колдовства, безволия, наркоза.

Еще не замутнен ее прохладный сок,

На горле стебелька не загноилась рана,

Зеленой кожицы стыдливый поясок

С подвязкой круглой схож, надорванной нежданно.

Поодаль лепестки на влажном полотне

Лежат, подобно сброшенной одежде.

Она хватилась их (искала их во сне),

Хотела их вернуть и стать такой, как прежде.

Ужели в духоте, в густом ночном тепле

Не раскрываться ей навстречу дробным трелям

И в предрассветный час, дрожа в одном белье,

Не ждать, когда ж ее согреет листьев зелень?

И так у ней во сне кружится голова,

Как будто вновь ее колючий поднял стебель,

И млеет соловей в томленьях волшебства,

И месяц замерцал: как знать, в душе ль, на небе ль?

Но я не соловей! И я тебе верну

Блаженную луну и пламя вечной жизни, —

Я к телу твоему, к шипам твоим прильну:

— Не медли, кровь моя, — скорей на землю брызни!

1948

Перевод А. Голембы

ДЕВУШКА С КОСАМИ

Она прошла вперед — сразила наповал,

Откинув голову, тревожная, прямая,

А волосы ее неслись, как пенный вал,

Шипя и шелестя и плечи заливая.

Нет, не идет — летит, стремится в вышину,

И разметался шарф, подхвачен вихрем бодрым, —

Затеял с ветром он веселую войну,

А косы, хохоча, спускаются по бедрам

И ноги стройные захватывают в плен,

Сияньем оттенив прожилки нежной кожи.

Им, косам, хочется прильнуть к теплу колен

И успокоиться на их душистом ложе.

Вдруг ветер разметал одну и вверх занес,

Всё затопила блажь русоволосой вьюги,

Но дернулось плечо—и вот волна волос

Метнулась на спину, отпрянула в испуге!

Как гребень солнечный прическу увенчал!

Как щебень захрустел! Вот так, вот так, наверно,

По тропкам ледяным в краю отвесных скал

Стремительно летит трепещущая серна!

Она ушла в пожар бульваров городских,

Туда, где на ветру сгорает листьев груда,

И я ее лица глазами не настиг,

Но щедро награжден одним мгновеньем чуда!

1948

Перевод А. Голембы

ШУМ КРАДЕТСЯ С ГОР

Прислушайся к ветра угрюмому вою,

К порывам рыданий, сводящим с ума:

То горы рыдают, покрытые тьмою,

Иль плачет сама непроглядная тьма?

Спроси у горы: отчего она плачет?

Не по сердцу, верно, холодный закат?

А ветер-затейник с ветвями судачит,

И ветви в ответ ему смутно гудят.

А может быть, там заблудился прохожий,

Которому с ветром бороться невмочь?