Перец Маркиш - Стихотворения и поэмы

А мои сыновья? Я всегда их воспитывал честно,

И прошу я вас, пан, объясните, пожалуйста, мне:

Я приучен к любому труду, так найдется ли место

Для такого, как я, в вашей новой советской стране?»

1924 Польша

Перевод Р. Сефа

* * *

В вагоне, на полу, весь в предрассветной сини,

Сидит седой старик за спинами чужими.

Бородкой выцветшей уткнулся в апельсины;

Кто знает: ест он их иль молится над ними?

По гулким улицам вышагивают люди,

И серебром полны студеные их ведра.

Привет вам, нищие! Мир с вами да пребудет!

Вы, вестники удач, идете мимо гордо.

На мостовых — толпы растущее гуденье,

И попрошайками панели обросли,

И, лежа, улицы читают объявленья.

О братья-нищие! Не спорьте хоть сейчас:

Вот с солнцем молодым шагает день вдали,

Как егерь из лесу с оленем на плечах.

1924

Перевод Д. Маркиша

СТАРОСТЬ

Ступай домой, старик! Звонят колокола...

И клонит в сон тебя, и веками прикрыты

Твоих потухших глаз огромные орбиты,

Закатным пламенем сожженные дотла.

Шарманка не поет, и посох мхом оброс,

И сердце не стучит о старческие ребра;

Лишь трется о тебя с ворчанием недобрым

Покрытый струпьями чесоточными пес.

Ступай домой, старик! К вечерне зазвонили...

Седые сумерки цыганами бредут,

И ты, нахохлившись, сидишь и дремлешь тут,

Как старый попугай, оставшийся без крыльев.

1924

Перевод О. Колычева

* * *

Я жив еще! И кровь, как прежде, горяча!

Кому я задолжал? Кто первый алчет крови?..

Восходит месяц твой — топор из-за плеча,

И мрак твоих ночей — как сдвинутые брови.

Подобно деревцам, назначенным на сруб,

Редеют дни мои, к которым нет возврата;

И слово осеклось, боясь сорваться с губ,

Стремлюсь и не могу в тебе увидеть брата.

Смертелен мой укус! В глазах застыла боль —

Пожары и резню в себя вобрать пришлось им!

И все равно с мольбой: “Любить тебя позволь!” —

Я льну к твоим ногам в самозабвеньи песьем.

Ты мне предначертал блуждать в зловещей мгле,

В меня из-под руки камнями злобы целишь...

И все равно, лицом припав к твоей земле,

Молю тебя: “Позволь быть преданным тебе лишь!..”

Накатывает страх, взметая вопль и вой...

Разгульная хула кипит до горизонта;

И слух не разберет в стихии ножевой —

Шевченко ли поют? Звенит ли саблей Гонта?

Ладонями знамен ласкает смерть. Она

Пьянит меня бедой и обнимает страхом;

Макушками лесов заточена луна,

И песня кобзаря летит над черным шляхом.

В тоске дразнящих струн — предгрозовая хмарь...

Припрятаны ножи и ждут призывных знаков.

На праздник в Чигирин сзываешь ли, кобзарь?

Не будишь ли игрой уснувших гайдамаков?

И кажется, меня, как жертву, сторожит

Фарфор звериных глаз, тупых, как бой баранов;

Кто знает, мне ли жизнь моя принадлежит?..

Но имя отобрать не сможет смерть, нагрянув...

Мне хочется плясать в сетях кровавых смут,

Победно примирясь с затребованной данью,

И звать к себе гостей, которые возьмут

Мой голос заодно с разрубленной гортанью.

Я жив еще! И кровь, как прежде, горяча!

Кому я задолжал? Кто первый алчет крови?..

Восходит месяц твой — топор из-за плеча,

И черною рукой ты закрываешь брови!..

1924

Перевод В. Слуцкого

* * *

Четырегорбые, в отрепьях, маниаки!

Проклятья тяжкого на вас лежит печать.

Вас рынки выслали — в ветхозаветном мраке

И в смраде синагог субботу привечать.

Прижмитесь к господу! Дышите смрадом старых