Наталья Рубанова: Челопарк

он лупит ножками,
он задыхается, отчётливо понимая,
что женщина,
которую и в прошлой любил,
уйдёт от него и в этой …
ему кажется — так и есть? — он сходит с ума:
горы бутылок,
мелочь, клозет, клетушка,
томик Тимоти Лири
на подоконнике.
…
выхода нет — табличка? НЕТ,
он всё понимает —
нужно снова учиться ходить,
а потом сразу — vлюди,
всегда наживую,
потому как «завтра никогда не наступит»,
потому как — долги, кредит, я-ма,
ну и в кошмарике:
«в поте лица
оплачивать будете
чудо-юдо-счета свои!»,
а посему —
Борхес и Ницше,
трактаты и лезвия,
женщина в бе
да дом-сынчик-дерево:
«здравствуй, ну здравствуй, дерево!»

в челопарке — лето:
не зная, как поделить то на это
(на ноль — хоть, сказывают, нельзя, — всяко легче),
иду оживать на Васильевский.

острова глазом не охватить враз, чаек —
(«хорошо-то как, Машенька!» —
у барышни интеллект аж в стрингах) — навалом,
ну и филфак — в довесок — по левую:
так вот и не сходил… не страшно.

лю-лю ленинбург
всю жизнь да еще пяток:
пяти обычно и не хватает —
скоро, упс, поезд,
нечего жевать сопли:
«если вы держите слона за ногу
и он вырывается, отпустите его» —
в сети не больно-то одиночества,
сколь ликбеза.

«сначала циклопы…
волновая структура позволяет им легко менять форму:
пятьдесят метров живой протоплазмы, а потому —
деление и почкование! деление и почкование!
потом призракообразные, чуть плотнее и ниже —
почкование и спорообразование! почкование и
спорообразование! —
не ведающие страстей гермафродиты;
следом — «усовершенствованные» лемурийцы —
двуликие, четверорукие эм-энд-жэ
да трехметровые атланты,
чье едва уловимое эхо таит учебник санскрита…» —
Машенька, наклоняя головку,
зажимает губами топорик слов, и рубит:

«Уотсон доказал, что только два обстоятельства
определяют нашу сатисфакнутость прошлым,
ну или “счастливость” — удачная личная и, как он это
называет,
“завершенность трудового процесса”… хочешь перетереть и
это ?» —
«одна девочка, — мотаю головой я, — как-то сказала:
“важно иметь возможность стоять на цыпочках
и ничего никому не объяснять”»:
чижик-пыжик, плесни…

ок, даже если она не Машенька —
далее опускаем, — какая, в сущности, разница?
как теперь понимаешь,
отношения можно построить с любым приемлемым вариантом:
это, конечно, лишает их нежного флера,
и все же (отставить «увы» и «ах») ничего не попишешь.
раз ленинбург тает,
раз, слив в лавку-лю пол-юшки-то за бесценок,
ты ничего не понял,
есть смысл кое-что озвучить.
…
«ты ни тело, ни мысль, ни чувство» —
рефренит Машенька,
я же, загибая машинально пальцы, отмалчиваюсь:
ни лингвистика, ни семиотика с логикой,
ни культурология с философией
не дают ответа на Тот Самый вопрос
(вы, панночка, тоже,
тоже его задавали —
довольно отмахиваться репринтным изданием:
поднимите-ка лучше веки).

все эти предметы философского анализа и
проблемы онтологического статуса языковых значений ,
пресловутые бартовские па на тему, сорри,
рождения читателя и смерти автора
безостановочно напоминали о том, что люди,
а также все, кого обычно за них принимают,
суть обреченные существа;
потому-то и искал я сутру,
толкование которой разъяснило бы мне, наконец,
смысл пустоты занебеснутого нейтраля… но!
я не был на самом деле готов к умерщвлению того,
что все еще называют «эго» —
потому-то изначальная сущность и не могла «вылупиться»,
ощутив чистую свою бесконечность:
нет-нет, не ту, которую пытаются вымолить у рясоносцев
похотливые до индульгенций невежды,
предлагая посредникам — «во славу *****» — живую валюту
страха…

о, конечно, дутая моя «индивидуальность»
являлась, как и у большинства двуногих,
стандартным ассорти из ограничений,
стоящих на пути к, так скажем, реализации хай-класса:
впрочем, не крылся ли в основе Творения
какой-нибудь трансцендентный обман, я, как и вы, не знал…
мини-устройство же Машеньки, признаться,
интересовало меня ничуть не меньше мироустройства в целом:
с этого места поподробней , просит она, снимая вторую кожу:
надо же, никак не привыкну к подобным ню.