Наталья Рубанова - Челопарк

«tы свеча её, cвеча,
tы сожги её печаль:
оtведи от люtых бед,
cтрах лиши zемных примеt,
шоры со зрачков sними:
не видаtь сто юг нi зги».

ex., pechal'—pechal'—pechal'…
ugorela uzh svecha!

у нас будет с тобой ритрит —
а захочешь, поговорим:
под мелодии рио-рит
выйдем в ретро за «третий рим»…

у нас будет смешной гамак —
или, может, фантомный вьюн.
я убью тебя просто так ,
обнимает меня Баюн.

я же, т е ша себя игрой,
подползаю — кровит — к метле.
«полетели к Яг и не?» — Кот.
«даже страшно: весь ср о к — к себ е …»

и поэтому-то — ритрит,
потом у -то — фантомный вь ю н,
хвост русалочий в голове,
Деда Ёга да Кот Баюн.

…ну вот, а потом я встретила своего персонажа —
сбежавшую из Страны Чудес Анфису:
звалась она Сашкой-ракетчицей,
потому как смыслила кое-что аккурат в ракетах
(тема диплома звучала почти эротично:
«Сверхмягкое терминальное управление движением
сложной динамической системы
в условиях неполной информации
о фазовом состоянии»),
светлые ее волосы, как и волосы Анфисы, пахли снежинками,
а в глазах бегали чертенята…
больше всего на свете ненавидели девочки скуку,
ну а любили — как им обеим
( им одной ?) казалось, — Небезызвестного…
что оставалось мне, как не развести руками?..
что оставалось, как не стать точкой сингулярности и,
слившись со всеми временами и пространствами,
сменить треклятую кожу?..
(я ведь не чувствовала,
не чувствовала уже боли — ну или почти:
если долго бить по одному месту,
оно теряет чувствительность).
…………………………………….
и смеялась Анфиса,
и хохотала до упаду Ракетчица,
и улыбались актёры,
и де Лоурентис, грозя Почукаеву [1] Существует вероятность выявления нескольких вариантов значения фамилии Почукаев , включающих в себя наиболее адекватные объяснения, зафиксированные в словарях и справочниках по различным диалектам;-) пальцем,
напоминал, что де
«фильм — не сосиски, которые можно производить серийно»,
и наш продюсер кивал,
кивал, конечно
(попробовал бы он не кивнуть!),
а мы играли,
играли себя в кино —
лучшее
во Вселенной
кино, пахнущее снежинками…

всё путаю сентябрь с апрелем,
да будто некролог пишу
себе самой на л о же… е ле
заметно плачу, но дышу:
взахлёб! внахлёст! на память — кожей…
как фильмографии их схожи,
как все лю. лю их хороши,
как за фонемами души —
жив о й —
не найдено! сказалось
«здесь и сейчас» (крохотка-шалость…),
и вот — каденция: попытка
в себя влюбиться — пытка, пытка!
блюду: «лю. лю себя, лю. лю»,
как попугайка… дура дурой,
кажусь шутам ферзём: фиг у рой
дьявольски
смешн о й
на шашечной доске
пустой.

на сердце «плюс один» — смешно! — под сердцем — plus odin…
в архиве Ле[т]ка спит давно, в архиве — господин
и раб себе, и червь, и чёрт, и Deus, и порог,
и лекарь-кат, предатель снов, лататель нимф-Zero…

под сердцем «плюс один»… не то! дика под солнцем грусть.
латентный стон, фантомный блюз — и кожа наизусть:
всё как по нотам — не дыши… всё жёстко, жёстко, Брут…
я ставлю тихо на Zero… я помню: темный пруд,

зрачки в зрачках, висок в виске да по-…
целуй —
листвы…
несмелый ветер в голове, в которой тир без «ты»
не превратился в тлен иль в пыль, не обратился в грязь…
нежнейший космос — в той траве, что шила эту «связь»

без выкроек и без лекал, изображая рай.
играй, живи, ликуй, мерцай… таков иллюзий край.
там, в з а -неб е снутом огне, не догорев, пишу
по своему же экорше, да — вопреки — дышу

всему тому, что размозжить могло на «р а з-и-дв а » —
«и-тр и »! зачёт , мой мир, зачёт , хоть кр у гом голова
от запаха палёных роз, от век, что на века
оставили Zero-листы и, упразднив слова,

развеяли над Гангой то, что пеплом стать должно:
благодарю, мой свет, за то, что кончилось кино —
сыграли знатно, от души,
прости-прощай же! — «ни дыши…»
…
время-времечко, смеясь,
впереди Времён бежало.
время-времечко ! враньё.
механическое жало.
время-время, трын-трава:
ты да я — «одно»? «одна»?..