Валентин Катаев - Избранные стихотворения

О, этот день и с моря холод вещий.

Пустое небо, стынь и леденей.

Чем пальцам ног от холода больней,

Тем блеск стекла уверенней и резче.

Деревьев черных сомкнутые клещи

Стоят, обледеневши у корней,

И неподвижны в комнате моей

Как бы из камня сделанные вещи.

За голубыми стеклами балкона

Проносятся пурпурные знамена —

Там рев толпы и баррикады там…

А я лежу забытый и безногий

На каменных ступенях Нотр-Дам —

Смотрю в толпу с бессильною тревогой.

Всему что есть – нет имени и меры.

Я вне себя не мыслю мир никак.

Чем от огня отличен полный мрак?

Чем разнится неверие от веры?

Кто говорит, что грани звездной сферы

Есть вечности и бога верный знак?

Пока мой глаз их отражает – так!

Но мертв зрачок – их нет, они химеры.

Мир – это я. Случайной мерой чувства,

Миражами науки и искусства

Я мерю все глубины бытия.

А нет меня?.. О, сердце, будь холодным,

Будь до конца спокойным и свободным.

Так говорю на грани смерти я.

На узкие доли

Персидскую дыню разрезав,

Блестит поневоле

Слезами восторга железо.

Нежнее сафьяна

Шафранная кожица дыни,

И сладостью пьяной

Лежат семена в середине.

Постой и покуда

Душистые доли не трогай,

У полного блюда

Помедли с молитвою строгой.

Настанет же время

Попробовать дивную дыню,

И высушить семя,

И выбросить кожицу свиньям.

Когда в моей руке, прелестна и легка,

Твоя рука лежит, как гриф поющей скрипки,

Есть в сомкнутых губах настойчивость смычка,

Гудящего пчелой над розою улыбки.

О да, блажен поэт! Но мудрый. Но не тот,

Который высчитал сердечные биенья

И написал в стихах, что поцелуй поет, —

А тот, кто не нашел для страсти выраженья.

Всю неделю румянцем багряным

Пламенели холодные зори

И дышало студеным туманом

Заштилевшее Черное море.

Каждым утром по узкой дороге

Мы сбегали к воде, замирая,

И ломила разутые ноги

По колено вода ледяная.

По морщинистой шелковой мели

Мы ходили, качаясь от зыби.

И в стеклянную воду глядели,

Где метались ослепшие рыбы.

Из широкой реки, из Дуная

Шторм загнал их в соленое море,

И ослепли они, и, блуждая,

Погибали в холодном просторе.

Били их рыбаки острогою,

Их мальчишки ловили руками.

И на глянцевых складках прибоя

Рыбья кровь распускалась цветами.

Садовник поливает сад.

Напор струи свистит, треща,

И брызги радугой летят

С ветвей на камушки хряща.

Сквозь семицветный влажный дым

Непостижимо и светло

Синеет море, и над ним

Белеет паруса крыло.

И золотист вечерний свет,

И влажен жгут тяжелых кос

Той, чьих сандалий детский след

Так свеж на клумбе мокрых роз.

Громовым раскатом смеха,

Гулом пушечного эха

Стонет море по обрывам

Однотонным переливом.

В мутной зелени вскипая,

Льется кипень снеговая

И рисует в буйной влаге

Айвазовские зигзаги.

Берег пуст. Купальни смыты.

Только там, где сваи вбиты,

Тянут волны вместе с тиной

Тело мертвого дельфина.

Пшеничным калачом заплетена коса

Вкруг милой головы моей уездной музы,

В ком сочетается неяркая краса

Крестьянской девушки с холодностью медузы.

С ней зимним вечером вдвоем не скучно нам.

Кудахчет колесо как будто бы наседкой,

И тени быстрых спиц мелькают по углам,

Крылами хлопая под шум и рокот редкий.

О чем нам говорить? Я думаю, куря.

Она придет, глядя, как в окна лепит вьюга.

Все тяжелей дышать, и поздняя заря

Находит нас опять в объятиях друг друга.

1.

Зимы-коровы бок рябой

Раздался и потек.

Гвоздями пляшет под трубой

Стеклянный кипяток.

По лунным кратерам, по льду