Фердинанд Фингер: Избранное

Моих стихов стремительная и живительная сила

В сердца читателей вольется – ручейком в реку.

Перо мое, ты так легко – порою тяжело невыносимо.

Но вот стихи написаны, благодаря Ему.

Мой первый стих я написал на 76-м,

Невероятное случилось вдруг со мною.

А это Бог меня к стихам привел.

Могучей силою ведет меня с собою.

Четыре книги предо мной лежат,

В них отраженье Счастья и Сердечной боли,

Они о жизни прожитой так много говорят,

Они написаны по Божьей воле.

Так вот какая ты – так вот какая ты!

Плечом лишь поведешь – как в дрожь бросаешь.

А взгляд из-под ресниц необъяснимой красоты.

Откуда это у тебя – сама не знаешь.

А объясненье просто – вышла из Адамова ребра.

Ребра Адама – там, тогда во времени далеком.

Отсюда неизбывна ваша красота

Со дня творенья Всемогущим богом.

А раз подарена – так пользуйся вовсю.

Терзай нас дальше, ставь нас на колени.

Мы добровольно дарим жизнь свою.

Тому – что есть необъяснимое явленье.

О, женщина, перед мужчиной преклонись,

Пред тем, с кем ты живешь на свете,

Пред мужчиной, твоему ребенку подарившим жизнь,

Перед кормильцем, лучшим на планете.

Жалеть не будешь, холить и хвалить,

Не купишь туши для ресниц – ты это знаешь?

И на помаду может не хватить.

И босиком без туфелек не очень погуляешь.

Так вот, чтоб это все иметь – его цени.

Не забывай, мужчина – он большой ребенок.

Ведь твой кормилец – рядом на твоем пути,

Который так тебе знаком еще с пеленок.

Кому ты скажешь утром ласковое слово,

Твой муж к нему привык до лампочки давно.

А дети выросли, разъехались, здоровы, слава Богу,

И пропадает слово – некому сказать его.

Одна-одна стоишь в пустыне одиноко,

Ни словом поделиться, словно ты нема.

Однако есть спасенье – ведь неподалеку

Есть братья наши меньшие, что ждут тебя.

Вот им и выскажи, чем ты болеешь.

Вот им и выскажи, что чувствуешь – тогда

Глаза собаки все поймут и душу обогреют.

Душа утонет вдруг в мурлыканье любимого кота.

«Проснись, красавица, проснись!» [16]

Колокола звенят в весеннем рае.

Скорее с головою окунись

В любовь, что дарит середина мая.

Какая ветреница ты, любовь,

Шалишь и манишь, весело играя.

И мне напоминаешь вновь и вновь

Веселую грозу в начале мая.

«Проснись, красавица, проснись»,

Уже звенят на сбруе колокольца,

И конь копытами нетерпеливыми стучит,

И стук влюбленного в твое оконце.

О, мир! В тебе таком многообразном

Вчера я встретил женщину одну,

Которую знавал и пожалел о том разнообразье,

Которое в ее лице я встретил наяву.

Палитра красок: хитрость, жадность и двуличье,

К ним прилепились наглость, глупость и еще:

Там невтерпеж «читать чужие письма

Заглядывая нам через плечо» [17] .

В ней фарисейство, доведённое до совершенства,

Мошенницы в ней ловкость, лень брюзжанье и еще

Гордыня непомерная – тот вечный знак злодейства

Ну, все что в человеке плохо – все ее.

Сегодня повстречал я женщину одну,

Которую знавал, перед которою мужчина – на колени.

С ней, Жизнью-птицей вверх, а не ко дну.

В ней – Доброта, Порядочность и Честность на пределе.

В ней – Тихость и Покладистость и простота,

Та Простота, в которой воровством не пахнет.

Самоотдача, Преданность и Красота,

В ней спрятанная Льстивость колокольчиком не звякнет.

И если ты в таком многообразии нашел

Такую женщину, невероятную такую.

Считай – Господь к тебе ее привел.

Ты не пролей ее слезы, не возжелай ты женщину другую.

В том чудесном кафе, что на Unter den Linden,

Я сидел вечерком с кружкой пива в руке.

Майский вечер, шумок, свет луны, пахнут липы.

Кофе пахнет за столиками невдалеке.

Я сидел, наблюдая за жизнью вечерней,

Что веселье дарило Берлину весной.

И к вечерней той жизни Роллс-Ройс незаметно

Подкатил – господин сел за столиком рядом со мной.

Не спеша заказал он стакан минеральной,

И стаканчик с пузырчатой влагой смаковал не спеша.