Фердинанд Фингер: Избранное

Но вдруг колоколов трезвон, и радостная весть

Пришла ко всем и к кардиналу тоже,

Убийца пойман и повешен, и торжеств не счесть,

Народ ожил, ну, можем жить теперь, похоже.

А Жан-Батист над этой суетою наблюдал издалека,

Посмеиваясь над ошибкой, был живой и невредимый,

Опять его преступная неуловимая рука

Творила зло – «господние пути ведь неисповедимы».

Отец решил – нельзя так дальше жить.

И надо быстро уезжать и дочь забрать с собою.

Он понял, что задержка может дочку погубить,

Он понял, что нельзя играть с жестокою судьбою.

На море в замок родовой ее привез – спеша

За триста километров от родного дома.

И не жалел, что далеко увез дитя.

Он от опасности спасал ребенка дорогого.

Безбрежное аквамариновое море за окном,

И чаек белокрылых быстрые скользящие полеты,

Морской волны в шипении, падение – подъем,

Свободы ощущение – прощай, тревоги и заботы.

Нет, никогда и никому не подобраться к этому окну,

И только чайка белокрылая вдруг пролетит случайно,

И может отдохнуть от горестей отец, и потому

Теперь он спит спокойно, сердце не колотится отчайно.

Вот начались спокойные и нетревожимые дни,

Гуляла дочь у моря, где хотела, окруженная охраной.

Везде в садах благоухали редкие цветы,

Вставала рано – засыпала в счастье рано.

В уединенном замке том – отец в уединении не жил,

Там часто собирались старые и молодые,

Там были новые и старые друзья – он их любил.

И постепенно все о прошлых страхах позабыли.

В тот день, когда купец уехал в Норманди,

Наш парфюмер оставил город шумный,

И много дней за запахом в пути

Он шел за жертвой будущей походкою бесшумной.

Дорога жизни, ускользающая вдаль.

На ней не только пыль, заботы и тревоги,

На ней так часто встретишь радость и печаль,

О, путник дорогой, крепись на жизненной дороге.

Так может быть, что ноги стерты в кровь,

А может быть, летишь ты ветерком в пролетке,

На ней ты можешь встретить жизнь и смерть или любовь,

И можешь плакать и смеяться ты при той находке.

На ней все можешь ты в минуты потерять,

А можешь все приобрести по божьей воле,

Там по потерянному можешь ты навзрыд рыдать,

Свободой наслаждаться вдруг в короткой человечьей доле.

Там можешь ты отца и мать похоронить

И с трепетом сердечным услыхать крик первенца пронзящий,

На той дороге можешь быть судьбой избит

Или избалован Фортуной прилетящей.

Ты можешь оказаться на дороге чист и свеж,

К концу же подойти и в грязи, и уставший,

Так много оскорблений получивши от невежд,

Что жизнь считать ты будешь прожитой зазря, пустяшной.

Похоже, ненависть и клевету получишь там,

Там вместо правды и любви на той дороге боли,

А может, все твои грехи Господь расставит по местам,

И будешь счастлив ты по Божьей воле.

С дороги той поднимешь вновь и вновь,

Хотя с тобой все время будут и печали, и тревоги,

Поднимешь камни легкие названием Надежда, Вера и Любовь

Камней тяжелых ты не встретишь по дороге.

Для Парфюмера – предыдущего четверостишия я не писал,

Я не имел его в виду, кровавого убийцу,

Он камня одного с дороги никогда не сдвинул и не приподнял,

Он весь в грехе, в крови проклятого витийства.

А через месяц весь оборванный он к замку подошел,

Обросший, грязный, вид почти безумный,

Другой при виде замка отступил – ушел,

Но наш убийца не был юношей благоразумным.

С собой он нес тринадцатый полупустой флакон,