Артюр Рембо: Стихи

Руки Жанн-Мари

Они могучи, эти руки, Они темны в лучах зари, Они бледны, как после муки Предсмертной, руки Жанн-Мари.

Или в озерах сладострастья Им темный крем дарован был? В пруды безоблачного счастья Они свой погружали пыл?

Покоясь на коленях нежных, Случалось ли им небо пить, Сигары скручивать прилежно, И продавать кораллов нить,

И к пламенным ногам Мадонны Класть золотой цветок весны? Нет! Черной кровью белладонны Ладони их озарены!

Или грозя бедой диптерам, Что над нектарником жужжат, Перед рассветом бледно-серым Они процеживали яд?

Какой мечтой они в экстазе Ввысь были взметены порой? Мечтой неслыханною Азий Иль кенгаварскою мечтой?

О, эти руки потемнели Не о подножия богов, Не у бессонной колыбели И не от сорванных плодов!

Они -- не руки примадонны, Не руки женщин заводских, Чье солнце пьяно от гудрона И опаляет лица их.

Они в дугу сгибают спины, Они добры, как светоч дня, Они фатальнее машины, Сильнее дикого коня.

Стряхнув с себя остатки дрожи, Дыша, как жар в печи, их плоть Петь только Марсельезу может И никогда "Спаси, господь".

Вас, женщин злых, они б схватили За горло, раздробили б вам В кармине и белее лилий Запястья благородных дам.

Сиянье этих рук любимых Мозги туманит у ягнят, И солнца яркого рубины На пальцах этих рук горят.

Они темны от пятен черни, Как вздыбленный вчерашний вал, И не один их в час вечерний Повстанец гордый целовал.

Они бледны в тумане рыжем, Под солнцем гнева и любви, Среди восставшего Парижа, На бронзе митральез в крови.

И все же иногда, о Руки, Вы, на которых сохранен Губ наших трепет в час разлуки,-Вы слышите кандальный звон.

И нет для нас ужасней муки, Нет потрясения сильней, Когда вам, о святые Руки, Пускают кровь из-под ногтей.

Сестры милосердия

Мужчина молодой, чей взор блестит, а тело Двадцатилетнее пленяло б наготой Или которого представить можно смело В одежде мага под персидскою луной,

Порывистый, неукротимый, непорочный И гордый первою причастностью своей, Подобный морю молодому, вздохам ночи На древнем ложе из брильянтовых камней,

Мужчина молодой грязь видит и увечье, Уродство мира, содрогаясь, узнает, И в сердце раненный навеки, только встречи Теперь с сестрою милосердия он ждет.

Но женщина, тебе, о груда плоти жаркой, Не быть сестрою милосердия вовек, Хоть пальцы легки у тебя, и губы ярки, И пылок черный взор, и грудь бела, как снег.

Непробужденная, с огромными зрачками! Наш каждый поцелуй таит вопрос немой, И убаюкивать тебя должны мы сами, И это ты к нам льнешь, окутанная тьмой.

Всю ненависть свою, и слабость, и томленье, И все, что вытерпела в прошлом, вновь и вновь Ты возвращаешь нам, без гнева и сомненья, Как ежемесячно свою теряя кровь.

Мужчина устрашен, поняв, что ты -- обуза. Одно мгновение тебя он нес, и вот, Как наваждение, его теряет Муза И пламя высшей Справедливости зовет.

Все время жаждущий простора и покоя, Сполна познав неумолимость двух Сестер, Он обращает вдруг со стоном и тоскою К природе благостной измученный свой взор.

Но мрак алхимии, но святость познаванья Ему внушают отвращенье неспроста: Он тяжко ранен был, вокруг него молчанье, И одиночество не разомкнет уста.

Пусть верил он в мечту, пусть долгой шел дорогой Сквозь ночи Истины, но настает пора, Когда взывает он к таинственной и строгой, К тебе, о смерть, о милосердия сестра!

Июнь 1871

Искательницы вшей

Когда ребенка лоб горит от вихрей красных И к стае смутных грез взор обращен с мольбой, Приходят две сестры, две женщины прекрасных, Приходят в комнату, окутанную мглой.

Они перед окном садятся с ним, где воздух Пропитан запахом цветов и где слегка Ребенка волосы в ночной росе и в звездах Ласкает нежная и грозная рука.

Он слышит, как поет их робкое дыханье, Благоухающее медом и листвой, И как слюну с их губ иль целовать желанье Смывает судорожный вздох своей волной.

Он видит, как дрожат их черные ресницы И как, потрескивая в сумрачной тиши, От нежных пальцев их, в которых ток струится, Под царственным ногтем покорно гибнут вши.

Ребенок опьянен вином блаженной Лени, Дыханьем музыки, чей бред не разгадать, И, ласкам подчиняясь, согласно их веленью, Горит и меркнут в нем желанье зарыдать.

Первые причастия

I

Церквушки в деревнях, какая глупость, право! Собрав там дюжину уродливых ребят, Гротескный поп творит молитву величаво, И малыши за ним бормочут невпопад; А солнце сквозь листву пробилось, и на славу Цветные витражи над головой горят.