Артюр Рембо: Стихи (3)

Припав к подушке ртом, чтоб крик не услыхали,

Она томится. Мрак во все дома проник.

И девочке невмочь. Она в своей постели

Горит и мечется. Ей воздуху б чуть-чуть,

Чтоб свежесть из окна почувствовать на теле,

Немного охладить пылающую грудь.

Проснулась. Ночь была. Окно едва белело.

Пред синей дремою портьеры ею вновь

Виденье чистоты воскресной овладело.

Стал алым цвет мечты. Пошла из носа кровь.

И, чувствуя себя бессильною и чистой

Настолько, чтоб вкусить любовь Христа опять,

Хотела пить она под взглядом тьмы лучистой,

Нить ночь, заставившую сердце трепетать;

Пить ночь, где Дева-Мать незрима, где омыты

Молчаньем серым все волнения души;

Пить ночь могучую, где из души разбитой

Потоки бунта изливаются в глуши.

Супругой-девочкой и Жертвою покорной

Она спускается со свечкою в руках

Во двор; от крыши тень ползет, как призрак черный,

И сушится белье, внушая белый страх.

VI

Свою святую ночь она в отхожем месте

Проводит. Там к свече, где в потолке дыра,

Мрак сверху тянется, неся ночные вести,

Лоза склоняется с соседнего двора.

Сердечком светится оконце слуховое,

Глядящее на двор, где плиты на земле

Пропахли стиркою и грязною водою

И тени стен таят сны черные во мгле.

. . . . . . . . . . . . . . . . . . .

VII

Кто может рассказать о жалости позорной,

О ненависти к ней, о подлые шуты,

Чье благочестие калечит мир покорный,

Кто может рассказать про гибель чистоты?

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

VIII

Когда же, прочь убрав сплетенья истерии,

Она, проведшая с мужчиной ночь любви,

Увидит, как мечта о белизне Марии

Под утро перед ним забрезжила вдали,

Тогда: "О знаешь ты, что я тебя убила?

Что сердце, губы, все, чем ты владел, взяла?

И тяжко я больна. Мне нужен мрак могилы,

Где влагу ночи пьют умершие тела.

Была ребенком я - Христос мое дыханье

Навеки осквернил. Все мерзко мне теперь!

Ты целовал меня, ты пил благоуханье

Моих волос, и я смирялась... Но поверь,

Что непонятно вам, мужчинам, наше горе!

Чем больше любим мы, тем наша боль сильней.

Мы были растлены! И в страхе и в позоре

Порывы наши к вам обманчивей теней.

Причастье первое давно уже минуло.

Мне не было дано познать твои уста:

Душа моя и плоть, что так к тебе прильнула,

Несут тлетворное лобзание Христа".

IX

Истлевшая душа тогда с душой печальной

Его проклятие почувствуют сильней

И ненависть его, в которой изначально

Скрыт яд убийственный для истинных страстей.

Христос! О вечный враг энергии и воли,

Зовущий два тысячелетия туда,

Где женщины бледны, где головные боли

И где дается жизнь для скорби и стыда!

Июль 1871

XXXIX

Праведник

(фрагмент)

Держался прямо он. Луч золотистый света

На плечи Праведника падал. Жаркий пот

Прошиб меня: "Глядеть ты хочешь на кометы

И слышать, как жужжат, свершая свой полет,

Светила млечные и дальние планеты?"

"Подстерегает ночь твое чело и взгляд.

О Праведник, пора под крышею укрыться!

Читай молитву там. И если наугад

Бредущий в темноте начнет к тебе ломиться,

Скажи: "Калека я! Уйди отсюда, брат"".

Но снова Праведник был там, где страх клубится

От зелени и трав, когда мертвы лучи...

"Не продается ли тобою власяница,

Старик? О бард тоски! О пилигрим в ночи!

Нагорный плакальщик и жалости десница!

О сладко верующий! Сердце, что опять

Упало в чашу вдруг, томясь в предсмертной муке!

Любовь и слепота! Величье! Благодать!

Послушай, Праведник, ты глуп, ты гаже суки!

Не ты страдаешь - я, посмевший бунтовать!

Надежда на твое прощенье, о тупица,

Мой вызывает смех и стон в груди моей!

Я проклят, знаешь ты. Я бледен, мне не спится,

Безумен я и пьян. Но ты уйди скорей.

Они мне не нужны, мозгов твоих крупицы.

Довольно и того, что Праведником ты

Зовешься, что в ночи рассудок твой и нежность

Сопят и фыркают, как старые киты,

И что изгнания познал ты безнадежность,

И твой надгробный плач звучит из темноты.

Ты божье око, трус! Твоей священной свите

Меня хотелось бы втоптать ногами в грязь...

Вся в гнидах голова! Одежд прогнивших нити!

Сократы и Христы! Святые люди! Мразь!

Того, кто проклят был, во мгле кровавой чтите!"

Все это на земле я прокричал, и ночь

Внимала тихо мне, охваченному бредом.

Я поднял голову: умчался призрак прочь,

За призраком гналась моя насмешка следом...

Явись, о вихрь ночной! Над Проклятым пророчь