Самуил Киссин - Легкое бремя

Матчиш — танец, популярный в России в начале века. Навязчивый его мотив отразился в стихах того времени — от Владимира Маяковского:

(«Владимир Маяковский». Трагедия)

до шансонетки:

«Сухой осенний резкий воздух…» — Корабли: Сборник стихов и прозы. М. 1907. С. 136. Подпись: Муни.

В сумерках. — Корабли. 1907. С. 136–137.

«За темной рощей на лугу…» — БС. В ТБ — другой вариант начала:

«Золотые вьются листья…» — ТБ. БС. Русская поэзия серебряного века. 1890–1917. М., 1993. С. 342.

Эпиграф из стихотворения Ф. И. Тютчева «Листья» (1830) не совсем точно процитирован: «Мы ж, легкое племя…» Сюжет тесно связан со стихотворением Тютчева. «Посмотреть на эти игры // Не сквозь сосны, а сквозь клены» — ответ на тютчевские строчки: «Пусть сосны и ели всю зиму торчат…»

Муни очень ценил Тютчева. В заметке «К психологии графомана (Случайные мысли)» он писал «Теперь эпоха необыкновенной высоты литературной техники и повышенного к литературе интереса со стороны публики. Быть писателем и легко (высота техники: поэты нашего времени сделали для русского стиха больше всех, кроме Пушкина и, как ни покажется это странным, Тютчева) и приятно…» — (Час. М. 1907. 4 ноября. № 37. Подпись: Эрмий.)

«И все ж не уйду я из жизни…» — ТБ. БС. Написано как ответ на стихотворение Андрея Белого «Разуверенье» (1907), посвященное Муни:

«Здесь утверждаю жизнь мою…» — Автограф в красной книжке. В тетради Л. Я. Брюсовой другие варианты третьей и последней строк «И ничего не отвергаю…» и «Как волны, делаюсь прозрачной». Ручеек в четвертой строфе — отражение водомета из стихотворения Андрея Белого «Разуверенье».

Вакханты. — Русская мысль. 1908. Кн. VIII. С. 70. Подпись: Муни.

Автограф в красной книжке без посвящения.

М. X. — Марина Эрастовна Рындина (1887–1973) — жена В. Ф. Ходасевича. В ее имении Лидино Муни провел лето 1907 г. Там и написано стихотворение.

«Не скажу тебе, зачем я в час, когда приходишь ты…» — Русская мысль. 1908. Кн. IX. С. 86. Подпись: Александр Беклемишев. В ТБ с разбивкой на двустишья и разночтениями: «Алый цвет воткнувши в косы…», «И в лесной огонь бросая в горсти смятые цветы, // Об одном молюсь я небу — чтоб скорее умер ты». В тетради Л. Я. Брюсовой записано как второе стихотворение двухчастного цикла «Любовь».

Сонет, — Русская мысль. 1908. Кн. X. С. 133. Подпись: Муни.

Автограф в черной книжке с иными вариантами 1–2 и 7–8 строк: «Горел закат, торжественен и строг, // За мощных сосен медными стволами…» и «День уходил, торжественен и строг. // Горел закат за медными стволами…»

«Мне радостей не принесла…» — БС. В ТБ — с разночтением в четвертой строфе: «Вина, что раз дала испить, // Но выжимала не однажды!».

«Как аромат полыни горькой…» — БС. Это и три последующих стихотворения, вероятно, составляют цикл, начавшийся стихотворением «Вакханты».

…припадем мы // К последней чаше. Вместе. Вместе — ср. со строчками Ходасевича: «Все к той же чаше припал — и пью…» (1921). В этих строчках легко расслышать эхо разговора Алеши и Ивана Карамазовых: «порази меня хоть все ужасы человеческого разочарования — а я все-таки захочу жить и уж как припал к этому кубку, то не оторвусь от него, пока его весь на осилю! Впрочем, к тридцати годам, наверно, брошу кубок, хоть и не допью всего и отойду… не знаю куда» (Достоевский Ф. М. Братья Карамазовы. Часть II. Кн. 5. Гл. 3).

С поправкой на пушкинскую поэтику кубок стал чашей.