Никто не пишет в адрес мой забытый,
Заброшен я в селении глухом.
Лишь раз в году в ворот чугунных плиты
Стучится кто-то голубым перстом.
И я бегу, весь трепет, беспокойство,
На черный камень моего крыльца,
И прянет свет — моей болезни свойство
От дивного, от чудного лица.
По жилам пламень пробежит летучий,
Вселенная раскроется мне вся,
И вскрикну я, забившийся в падучей,
Такого знанья не перенеся.
Куда и кто взносил единым взмахом,
Зачем низвергнул с высоты назад?
И люди на меня глядят со страхом,
И я угрюмо опускаю взгляд.
Всё настойчивее и громче…»
Всё настойчивее и громче,
Всё упрямей тревоги вой…
Вижу гибель свою, как кормчий
Видит глыбу перед собой.
Доведу ли кораблик малый
Под желанные небеса
Или ринутся снова шквалы
Изорвать мои паруса?
Знаю только — свое неважно,
На любую готов игру,
Но доверен руке отважной
Драгоценнейший тайный груз!
И стальное мое бесстрастье —
Закаленная страсть его! —
Это счастье мое, а счастье —
Сила, правда и торжество!
Даже гибель и та чудесна,
И напрасен тревоги вой:
Погибая, я стану песней,
Поднимающей, заревой!
Эшелоны, эшелоны, эшелоны, —
Далеко по рельсам не уйти!..
Замерзали красные вагоны
По всему сибирскому пути.
В это время он и объявился,
Тихо вышел из таежных недр,
Перед ним богатырем склонился
Даже гордый забайкальский кедр.
Замелькал, как старичок прохожий,
То в пути, то около огней, —
Не мороз ли, дедка краснорожий,
Зашагал вдоль воткинских саней.
Стар и сед, а силы на медведя —
Не уходят из железных рук!..
То идет, то на лошадке едет,
Пар клубится облаком вокруг.
Выбьешься из силы — он уж рядом!..
Проскрипит пимами, подойдет,
Поглядит шальным косматым взглядом
И за шиворот тебя встряхнет.
И растает в воздухе морозном,
Только кедр качается, велик…
Может быть, в бреду сыпнотифозном
Нам тогда привиделся старик.
А уж он перед другим отрядом,
Где-нибудь далёко впереди,
То обходит, то шагает рядом,
Медный крест сияет на груди.
— Кто ты, дедка? Мы тебя не знаем,
Ты мелькаешь всюду и везде…
— Прозываюсь, парень, Понужаем,
Пособляю русскому в беде.
…Догоняют, настигают, наседают,
Не дают нам отдыха враги,
И метель серебряно-седая
Засыпает нас среди тайги.
Бороды в сосули превращались,
В градуснике замерзала ртуть,
Но, полузамерзшие, бросались
На пересекающего путь!
Брали села, станции набегом,
Час в тепле, а через час — поход.
Жгучий спирт мы разводили снегом,
Чтобы чокнуться под Новый год.
И опять, винтовку заряжая,
Шел солдат дорогой ледяной…
Смертная истома Понужая,
Старика с седою бородой!
Гол по пояс. Бороденка
Отгорела и бела.
Кормит лодка-плоскодонка
Два размашистых весла.
Где вы, унтерские лычки,
Заработанная честь?
До последней переклички
Отвечал из строя: Есть !
До последнего привала
Наготове, начеку.
Чья рука передавала
Из Полесья к Колчаку?
Чья рука переносила
Через милый отчий дом?
Что за мужество и сила
В этом облике простом.
Год за годом!.. Без умолку
Бранным бредом стонет явь
До китайского поселка,
До последнего: Со… ставь !
Разбрелась по свету рота,
Как по небу облака…
Мужика спасет работа,
Сын степного мужика.
Эти руки, эта лодка,
Трудовые пятаки,
Марширующие четко
Волны Сунгари-реки.
Коротки в июле ночи,
Краток отдых на песке.
Снова сердце память точит,
И опять оно в тоске.
Снится горький дым биваков,
Ветер, утренняя рань,
Путь из Люблина на Краков
И от Омска на Казань.
Тянет, тянет давний омут,
Огневой водоворот:
Нет ни Родины, ни дома,
А война — еще зовет!
Машет всхлестом алых зарев,
Хлынув памяти в глаза…
Полно, воин государев, —
Не российская гроза!..
Не сибирская зарница
Кличет славу и беду, —
Перевернута страница
В девятнадцатом году.
Читать дальше