Арсений Несмелов - Собрание сочинений в 2-х томах. Т.I - Стиховорения и поэмы

«Едва ли, едва ль
Из смерти изыду!»
Жерар де Нерваль,
Влюбленный в Изиду.

Морозной зари
Последние клочья.
La rue… Tuelerie,
Бессонная ночью.

И медленный снег,
И шорох Парижа —
Как будто во сне
Под радугой рыжей.

Как будто в лесу —
Такая ж ночевка,
И за восемь су
Стальная бечевка.

Ступени. Уступ.
И сон необорон…
Слетевший на труп
Нахохленный ворон.

И хрипло воззвав
О вечном отмщеньи:
«Умри: j'ai soif!» [68] Я жду (фр.).
И полночь священник.

Хлыстом из гибкого металла
Захлестывало далеко,
И наносило, наметало,
Натаптывало облаков.

И опрокинулось на пляжик,
И взбешенное помело
Гряду сырой и белой пряжи
На водоросли намело…

На отмели, где в знойной лени
Томились женщины с утра,
Ложились, как хвосты тюленьи,
Волн вывернутые веера.

А у кабинок, голубые
Огни затеплив на челе,
Перекликались водяные,
Укладываясь на ночлег.

И, отряхая шерсть от пены
(Пофыркивала темнота),
Они обнюхивали стены,
Где прикасалась нагота.

Их ноздри втягивали запах
Скамьи, сырого лишая…
На перепончатых их лапах
Белела рыбья чешуя.

И засыпали, с грудой схожи
Водою обтекавших глыб,
Но женщины им снились тоже,
Похожие на белых рыб.

А утром знойно пахло мятой
Над успокоенной водой,
Казавшейся слегка измятой,
Вдали разорванной слюдой.

И воздух был хрустящ и хрупок,
И сквозь его стеклянный слой —
Дождем чешуек и скорлупок
К воде просеивался зной.

Казалось, солнце, сбросив шляпу,
Трясет кудрями, зной — лузга,
А море, как собака лапу,
Зализывало берега.

В твоей лаборатории, бессонница,
Перерабатываю мужество в тоску.
К его струе, подобной волоску,
Душа изнемогающая клонится.

О радий — расщепляющая атомы,
Меняющая сущность и предел!
Тобою раскаленный, жег и рдел
Я, жестко покрывающийся латами.

И радости стремительная конница
Разбрызгала копыта по песку…
По капле, по зерну, по волоску
Над гибелью к бессмертию, бессонница.

Вечером, сквозь усталость
Дымчатую, как кружево,
Всё, что в душе осталось,
Памятливо выуживаю.

Город задернут шторой,
Гул от тупых копыт его.
Я уж не тот, который
День на себе испытывал.

Взор — в голубые скважины.
Сердце, прищурясь, целится.
Думаю о неважном —
Ласковая безделица!

Снова у сердца руку
Чувствую двойниковую,
Медленную науку
Линиями выковываю.

День был тяжел и черен,
Всё ж золотое веяло
Пять полновесных зерен
В эту тетрадь просеяло.

Пусть и шестое лoжится,
Пусть на бумагу лягут —
В лодочке чайной ложечки
Шесть полновесных ягод.

Золотой человечьей тоской
В этот вечер тоскую.
Он, туманный такой,
Ночь приблизит какую?

Разве эта рука не сильна,
Разве эти пути не широки.
Но смотри: умягченнее льна
Соскользнувшие строки.

Вот туман распыляет огни,
И от моря широкое пенье…
Ты — влекущий магнит,
Я — пружины стальное терпенье.

Видишь, волею сжаты уста,
А умру, истомленный истомой,
И блеснет синеватый металл
На разорванной ране излома.

О, если б над маленьким домом,
Где я, утомленный, уснул,
На небе, расколотом громом,
Ты синим изломом блеснул.

Суровый, чего же ты медлишь,
Уже не осталось души!
Набрось беспощадные петли
И сонного удуши.

О мститель! Как бабочка в глыбе
Базальта, без силы сказать, —
Тебя, затрубившего в гибель,
Встречаю глазами в глаза.