Арсений Несмелов - Собрание сочинений в 2-х томах. Т.I - Стиховорения и поэмы

Зорче слушай команду,
Зарядив фальконет:
Белокрылую «Ванду»
Настигает корвет.

Он подходит к добыче,
Торопя абордаж,
И на палубу кличет
Капитан экипаж.

Нет к былому возврата,
К падшим милости нет,
Но запомнит пирата
Королевский корвет!

Грозен в погребе порох,
Дымно тлеет фитиль, —
Бросит огненный ворох
Золотистую пыль.

И туда, где струится
Дым зари в небеса, —
Обожженные птицы,
Полетят паруса!

Забывайтесь, проклятья
Шире зарься, рассвет!
Мы погибнем как братья,
Королевский корвет.

Вы растоптали завязь
Бледного fleur d'orange'a…
Можно ли жить, не нравясь,
Не улыбаясь всем?

Взгляды мужчин — наркотик
(Ласки оранг-утанга!),
Ваш искривленный ротик —
Это, пожалуй, боль.

Скоро вам будет нужно
Ядом царапать нервы,
Чтоб перелить в сто первый
Опыт — восторг былой.

Скоро вам будет надо
Думать, кривясь, о смерти,
С яростной дозой яда
В сердце вонзится: «Бог!»

Сердце узнает корчи,
Чтобы изгнать пришельца,
Он же глядит всё зорче
В темную глушь души.

Коли у вас есть сила,
Если у вас есть гордость:
— Всё, что в душе носила,
Это мое, мое!

Если же будет ладан
Слез о «проклятом прошлом» —
Образ ваш весь разгадан
Парою точных строк.

Это узнаем скоро,
Может быть, даже завтра…
Записью репортера
Станут мои стихи.

I

Когда нет будущего — жить не хочется,
Когда нет будущего — ночами страх,
Как утешительно душе пророчится
Неотклоняемый и близкий крах.

И нет уверенности в игре со случаем,
И близок проигрыш уже, и ночь в груди.
И нервы, чавкая тоской, мы мучаем,
И ждем призывного: «Вставай, иди!»

Ах, пуля браунинга была б гуманнее,
Но цепью звякается крик «жена!».
Как муха тусклая, жужжу в стакане я,
А жизнь, по-видимому, сожжена.

II

Вышел из себя. Встал в сторону. Гляжу:
На постели тридцатидвухлетний
Вяло дышит человек и ищет
Рифму к слову «будущее»…
Не нашел и думает о шляпе
Для жены, которая уж спит
(Спит не шляпа, а жена, конечно),
А за ним раскосая, как шлюха,
Смерть стоит, зевая (не пора ли
Ухватить за глотку человека?).
Как угрюмо. Лучше вновь в подполье,
В череп, в сердце, в крошечную клетку,
В тесное «седалище души».
Может быть, мгновенно озаренный,
Я найду и рифму, и смогу
Завтра шляпу подарить жене.

Ты просто девочка ломака,
Тебя испортила Сморгонь.
Штабная моль, дрожа от смака,
Прошепелявила: «Огонь!»

И смотрит щуристо и падко,
Как воробей на мирабель,
А мне почудилась лампадка,
И тишина, и колыбель.

Ведь я поэт, и глаз мой — лупа,
Я чуял мглу твоей тюрьмы,
Но как бы взвизгнула халупа,
Услышав: бойтесь сулемы!

И вот угрюмо от драбанта
Я узнаю твою судьбу.
Как ты страшна была без банта
В сосною пахнувшем гробу!

Но отпою без слезотечи
Тебя, уснувшее дитя,
Зане завеяли предтечи
Иных людей, идущих мстя.

И образ твой любовно вытку
Из самой синей синевы,
А те, кто вел тебя на пытку…
— Эй, вы!