Слева — руки, пухло и бело лежащие рядом
на белом и черном клавиатуры рояля.
В центре — обняли толстую женщину без головы, а с головкой на шее, длинной, худой.
За барабанами третий — недвижим, как тот, пианист, и другой, с контрабасом.
Никогда не услышишь, как быстро и нервно играли.
Никогда не увидишь, как быстро и нервно играли.
Ну, а ты? Ты осталась за кадром.
Впрочем, вовсе не ты, а другая — та, что никогда не могла быть тобой.
Лысая голова пронеслась над верхним краем забора, мелькая среди листвы.
Чай дымится неловкой иллюзией достоверности: седые пряди вьются, имитируя испарение, с виртуальной неистощимостью появляясь из ниоткуда и в никуда исчезая — в полосе солнца, среди пылинок.
В ложной памяти сна
умирали младенцы, что никогда не рождались,
в микрокосмической памяти сна
вспомнил я, что убил, отказавшись
убить,
в телескопической памяти сна
так беззвучно кричали,
так громко кричали кометы,
не по белому черные, круглые
ноты любви.
Серое небо. Земля. Послышался шум мотора. Слева появилась машина и, шурша шинами, объезжая ухабы, медленно проехала к шоссе. Прошла минута. Вновь послышался шум мотора. Слева появилась машина и, шурша шинами, объезжая ухабы, медленно проехала к шоссе. Прошла еще минута. Вновь послышался шум мотора. Слева появилась машина и, шурша шинами, объезжая ухабы, медленно проехала к шоссе. Прошло чуть больше минуты. Вновь послышался шум мотора. Слева появилась машина и, шурша шинами, объезжая ухабы, медленно проехала к шоссе. Чуть поодаль, за густым бурьяном на той стороне, скрипнула невидимая калитка. Появился мальчик лет десяти на вид; постоял, держа руки в карманах пыльных штанов, попинал камешки и ушел обратно. Скрипнула калитка.
Дверь, ударившись о стену, скрипящими рывками силилась начертить окружность, но замирала почти сразу. «Молния» издавала короткий глухой взвизг; он переминался разок-другой, расставлял пошире ноги и терпеливо ждал, бессмысленно поглядывая вокруг себя и время от времени задирая голову к потолку.
Ночью — макияж из разноцветного электричества. Днем — текучие разводы, синим по голубому. Опрокинутый очерк домов вдалеке, мягко закрашенный серым. Это — рассвет.
Было время, и огорожен, таен был сад. Стало время, и сад стал площадью, поменял пол и раскинулся прихотливо, как вода утекая к морю промеж домов.
80-й. Начало зимних каникул. Отец купил акварельные краски. Чугунное литье коробит бумагу и расплывается черным пятном. 11-й (шестьдесят девять лет прошло?). Я сканирую фото, я кликаю Corel — или это дождь за окном размыл знакомый пейзаж?
Немного об электричестве и архитектуре
Черный обрез коридора молчит ожиданьем.
Арка прерывно растет на глазах, желтизной
предварив возвращение тьмы.
Десять белых минут мне осталось.
Зеркальная поверхность вбирала в себя небо, облака, пролетающих птиц. Стена обрывалась внезапно и казалась театральной декорацией, за которой — ни комнат на девяноста этажах, ни лифтов, ни сотен людей в комнатах и лифтах, — а только опять небо, облака и птицы.
Еще одно камерное впечатление
Пламя пронеслось по окнам домов на той стороне бухты. Стало темно, и огромная луна уставилась на море, подсвечивая себе путь по воде. Нажатие кнопки плавно стягивает к невидимому горизонту и луну, и город, вставив сбоку стеклянно мерцающий образ компьютера у меня за спиной.
Тень от белья плясала в нереальной трехмерности реально двухмерной стены. Потом вдруг сжалась, повернулась, дернулась вверх и исчезла. Окно снова закрыли.
Театральный задник (чудо анимации: синева до горизонта, бегущие волны — все как настоящее) с каждым моим шагом по уже мокрому песку выгибается навстречу дугой — и вдруг оказывается настоящим морем. Вернее, просто соленой влагой, обступившей тебя со всех сторон, передавшей роль иной реальности — берегу: песок, очередной автобус ползет вдали, куча тел, среди которых я со странным чувством (словно в случайном документальном кадре) вдруг узнаю тебя.
Вдоль небесного края
Закручено в центр
Два дерева тянут друг к другу руки
Или обрубки, ошметки того,
Что можно назвать руками;
Я нажму пару кнопок —
И будет японский пейзаж,
И уродливый горб вдруг покажется
Изыском кисти,
И окажется девственно белой полоска,
Небольшая полоска
Кровавой зари.
Читать дальше
Конец ознакомительного отрывка
Купить книгу