Александр Амфитеатров - Дьявол. В быте, легенде и в литературе средних веков

Помысл о бесе и страх пред бесом постепенно гасли в умах не только образованного общества, но и черни, не только в городах, где эволюция идей свершается быстрее, но и в деревнях, последних приютах древних верований и пережитков. Теперь имя черта упоминается в обыденной речи, как побранка, присловье, ради поговорки, но за словом уже нет ни образа, ни духа. Магические обряды существуют кое — где в народе, но черт уже не принимает в них участия; а пресловутых шабашей — бесовских игр и сборищ — давно уже и след простыл. Разве сумасшедшему придет сейчас в голову вызвать черта для договора с ним о продаже души своей в обмен на богатства и почести.

В России один из последних случаев такого рода приключился в 1843 году. В местечке Белице рядовой местной конно-этапной команды Федоров не стерпел жестоких побоев, бежал было, но в бегах сробел и сам явился с повинной в город Гродно. «При обыске Федорова караульным офицером найдена у него за обшлагом шинели написанная им от своего имени кровью записка следующего содержания:

„Рукописание сие дано в том, что я отрекся уже от матери, отца и родственников всех своих, от белого света и всего, что есть на оном, и матушки сырой земли, от бога и лица его, теперь проклинаю его, а я предался нечитым духам, то — есть дьяволам, за деньги и их услуги, сроком на тридцать лет, в чем и подписуюсь своею кровью мизинца левой руки своей, апреля 22 дня 1843 года Иван Федоров руку приложил, не богу, а черту“.

На допросах при следствии и в суде подсудимый Федоров, под священническим увещанием, объяснил, что слышал от разных неизвестных людей, что если кто пожелает предаться нечистым духам и даст им написанное своей кровью „из мизинца левой руки пальца рукописание, то будет иметь все, что только пожелает“. Дорого обошлась злополучному Федорову его попытка войти в знакомство с нечистой силой. „Генерал-аудиториат признал, что написанная подсудимым Федоровым записка о предании себя нечистым духам заключает в себе богохуление и покушение котступлению от православной веры; но как это учинено им единственно по легкомыслию и грубому невежеству, то, применяясь к 145 и 146 ст. 5 ч. свод. воен постан., определил: Федорова, как за сие преступление, так и за самовольно от команды отлучку, наказать шпицрутенами, прогнав через пятьсот человек один раз, и отослать к духовному начальству для поступления с ним по церковным правилам, а потом обратить на службу во фронт, по распоряжению инспекторского департамента военного министерства“. Любопытно заключение об этом деле Любавского, опубликовавшего процесс: „Грамотность сгубила Федорова; не знай он грамоты, Федоров не мог бы написать своей кровью записку, которая судом признана была содержащей в себе богохуление“, Сама церковь, которая во время оно карала подобные грехи кострами, теперь молчит о них и старается забвением замять прошлое. Более того: она избегает много говорить и о самом черте. Еще сравнительно недавно она усердно напирала на то, чтобы, держать память человеческую под гипнозом его имени, образа могущества и ухищрений. Сравните современную проповедь с проповедью 300 лет тому назад. В последней, чуть ее через слово, — дьявол и геенна огненная, В нынешней мельком скользнет его имя. Сравните современную архитектуру церковную со средневековой. В церкви средних веков чёрт столько же необходимая фигура, как святые, да и больше многих святых в живописи, скульптуре, в резьбе, глядит он с фресок, капителей, орнаментов, скамей, цветных окон, барельефов. В церкви современной изображение дьявола- величайшая редкость.

Никто уже, путешествуя мрачными лесами, пустынными горами, бездонными озерами или пучинами морскими, не боится вдруг попасть в предательские и убийственные лапы чертей. Если теперь безвестно пропадает закоснелый грешник, никто не предположит, что черт уволок его за волосы в ад, но полиция открывает следствие, печатаются вызовы, премии и объявления, в твердой уверенности, что пропавший должен найтись живым или мертвым не на том, а на этом свете. Администрация не верит больше в людей, задушенных дьяволом в постели; женщины не боятся, что черт навяжется им в любовники и сделает их матерями, либо выкрадет их ребенка, либо напросится в кумовья, чтобы потом потребовать к себе крестника. Больные не воображают себя заколдованными и идут лечиться не к заклинателю, а к врачу. Умирающий не видит больше у одра своего черных бесов, которые, щелкая острыми зубами, таращат глаза и тянут когтистые лапы, в готовности схватить грешную душу. Наилучшее доказательство, насколько пала боязнь дьявола, — совершенное уменьшение так называемой демонопатии. Психоз этот стал клинической редкостью, тогда как три века тому назад в бесноватость переходило почти каждое нервное заболевание и, в особенности, истерия.