Вадим Андреев - Стихотворения и поэмы в 2-х т. Т. I

Нет, не мы набросали чертеж
Нашей злой и прекрасной планеты.
Ты напрасно судьбу не тревожь:
От немой не дождаться ответа.

Крепче наших разрозненных воль
Разрушения черная воля.
Только в мире и есть — это боль,
Вечный сплав и желанья и боли.

Но пока в нас дыхание есть,
Мы не смеем уйти из природы.
Наша жизнь — и страданье, и честь,
И сиянье, и горечь свободы.

Видишь, медленно вечер идет
И клюкою стучит по дороге,
И приникший к земле небосвод
Человеческой полон тревоги.

Под ногами шуршащей листвы
Темно-рыжие, сонные волны.
В тусклой луже кусок синевы
Умирает, отчаянья полный.

Это осень — твоя и моя, —
Это осень всей нашей планеты.
Дай мне руку, Россия моя, —
Как далеко еще до рассвета!

Через эти поля и леса,
Там, где ты за меня умирала,
Где, как рожь, шелестят голоса
Тех, кого ты навек потеряла,

Сквозь осеннюю стужу и вой
По земле разметавшейся бури
Только б мне донести голубой,
Теплый отблеск неявной лазури.

Догорают пожары войны,
Исчезает пространство разлуки.
Дай мне руку, — о как холодны
Утомленные, нежные руки.

Над дюнами и над морем,
Над скалами, вдалеке,
Всползая по желтому взгорью,
Извиваясь в песке,

Воздух, насыщенный зноем,
Струится, как серебряный мед.
Облачко, почти голубое,
Над твоей головою цветет.

К еще живой ладони
Прилипла сухая земля.
Но скоро, ты знаешь, потонет
В море — душа твоя.

Много в жизни неправды, братья,
Много горя на земном берегу.
Твое последнее рукопожатье
В бедной памяти я сберегу.

Эта смерть — лишь одна из мильона
И прекрасных, и страшных смертей.
Океанские волны с поклоном
В берег бьют у могилы твоей.

Отчего для страданья и боли
Нам нетрудно слова находить?
Отчего только в жесткой неволе
Мы умеем гореть и любить?

Чем прозрачней мерцающий воздух,
Невесомей небес глубина,
Чем доступней и радостней отдых
И торжественнее тишина,

И чем ангелы реют прелестней,
Точно ласточки — в синей дали,
Тем печальней телесные песни
И беспомощней голос земли.

Душе был тесен мир телесный
И горек времени поток,
И призрак музыки небесной
Ее, как дымом, обволок.

Не для нее земля сияла
И бедным голосом звала
Глаза ей солнце застилало,
И заглушала песни мгла.

Здесь жизнь казалась ей молчаньем,
Существованье — ремеслом.
Туда, — наперекор страданью,
Туда, — в тот невозвратный дом…

И, брезгуя земною скукой,
Разлукой до краев полна,
Она дышала нежной мукой
Ей — там — приснившегося сна.

Но света не поймали руки,
И в утлой памяти ночной
Лишь бархатные тени звуков
Скользили смутной чередой.

Очарование — крылато,
Еще воздушнее — звезда,
И человеку нет возврата
В недостижимое — туда.

Здесь, на краю большой равнины,
На перекрестке двух дорог,
Стояли серые осины,
Прикрыв стволами узкий лог.

И одинокая береза,
Под ветром ветви наклоня,
Роняла золотые слезы,
Сухие капельки огня.

Вдали, над синею ступенью
Лесов, мучительно легла
На небо безглагольной тенью —
Испепеляющая мгла.

И медленно плывущий вечер
Росою падал на поля.
Со страхом неизбежной встречи
Ждала покорная земля.

И темно-рыжий бархат пахот,
Полоска серая межи,
И облаков горящий яхонт,
И острокрылые стрижи,

И даже колеи дороги,
И на дороге каждый след, —
Дышали стужею тревоги
И воздухом грядущих бед.

Они всползли на тот пригорок,
Моторным голосом рыча,
Где древнего стоит собора
Недогоревшая свеча.