Джеймс Томсон - Город страшной ночи

— Когда шел чрез пустыню, было так:
Когда шел чрез пустыню — вот, во мгле
Весь небосклон, тьма правит на земле,
Ни звука, ни движенья — тишина,
Глухая тьма немыслимо душна.
Прошли часы; вдруг мимо проскочил
С безумным клекотом рой мерзких крыл.
Но я лишь шел в ответ:
В уныньи страха нет.

Когда шел чрез пустыню, было так:
Когда шел чрез пустыню — жадный взор
Горящих глаз за мною вел надзор,
Дыханья хищного тяжелый смрад
Мне кожу опалял, как жаркий яд.
Кривые когти, руки мертвецов
Старались ухватить из-за кустов,
Но я лишь шел в ответ:
В уныньи страха нет.

Когда шел чрез пустыню, было так:
Когда шел чрез пустыню — вот, багрян,
Вдруг холм явился, огнем обуян,
Там, завиваясь, чадны и легки,
Плясали пламня злые языки —
Змеиный шабаш, дьявольский содом,
Под праздник адский отданный внаем, —
Но я лишь шел в ответ:
В уныньи страха нет.

Когда шел чрез пустыню, было так:
Когда шел чрез пустыню — дерзкий дрот
Падучих звезд сек черный небосвод,
Зенит отверзся бездною огня,
От молний вся тряслась земли броня,
В валах огня вздымалась почва вдруг
И комьями валилася округ —
Но я лишь шел в ответ:
В уныньи страха нет.

Когда шел чрез пустыню, было так:
Когда шел чрез пустыню — бриз дохнул,
И брега я морского досягнул.
Утесы громоздилися грядой,
И неумолчный грохотал прибой,
Кипела пена, брызг висела хмурь,
И неба раскололася лазурь, —
Но я лишь шел в ответ:
В уныньи страха нет.

Когда шел чрез пустыню, было так:
Когда шел чрез пустыню — слева встал
Диск солнца, увенчав одну из скал,
И, вспыхнув по краям, померк тотчас, —
Кровящий и слепой потухший глаз.
Луна ж на запад сразу перешла
И справа над утесом замерла, —
Но я лишь шел в ответ:
В уныньи страха нет.

Когда шел чрез пустыню, было так:
Когда шел чрез пустыню — справа блик
Мелькнул, и облик женский вдруг возник —
Босая, с непокрытой головой,
Несла она светильник багряной —
Какая скорбь в движении любом!
Какая мука на лице твоем!
В глазах померкнул свет,
Ужель надежды нет?

Когда шел чрез пустыню, было так:
Когда шел чрез пустыню — пополам
Распался я, и не срастись частям:
Смотрел один я, нем и отрешен,
Как тот, другой, любовью опьянен.
А женщина ко мне шла меж луной,
Померкшим солнцем и лихой волной.
Застыла, подошед,
И вот спасенья нет.

Когда шел чрез пустыню, было так:
Когда шел чрез пустыню — самый ад
Сравним с ужасным местом тем навряд.
Знак черный на груди ее открыт,
И саван лентой черною увит.
Вот, сердце вместо светоча в руке,
И капли крови гаснут на песке.
Мне ясен стал секрет,
И вот уж страха нет.

Когда шел чрез пустыню, было так:
Когда шел чрез пустыню — как во сне
Она склонилась к обмершему мне,
Но алых капель с моего чела
Отмыть слезами так и не смогла,
Слова шептала грусти и вины,
Не замечая приливной волны.
Я, ближе подошед,
Стал, яростью одет.

Когда шел чрез пустыню, было так:
Когда шел чрез пустыню — тут, бурлив,
Нахлынул пенный на нее прилив
И, с хладным мной в объятьях, вдаль унес,
Оставив скверного меня в юдоли слез.
Но знаю — кровь с чела ничем не смыть
И никакой водой их не разлить.
Ждет их немало бед,
Но страха в любви нет.
А я? Каков ответ?

Не знают, как сюда приходит он —
Чрез горы ли и долов ширину
Иль по морю бывает привезен,
Иль по реке, минуя быстрину.
Приход сюда — как смерть от лихорадки,
Уход — как роды в медленном припадке,
И память спит в забвения плену.

Но здесь своим он начинает быть,
Бессмыслен сердцу бедному побег —
Ужели может В-Жизни-Смерть ожить?
И все ж есть избавленье: недалек
Тот день, когда от сна он вдруг очнется
И мир вокруг чудесно обернется, —
И вот он как бы новый человек.

Он верит счастью этому с трудом,
Кто слез не знал, сейчас же и всплакнет.
В края сии, пропитанные злом,
Он больше никогда уж не придет.
Бедняк! кто град сей видел удрученный —
Отныне в его стенах заключенный,
И ужаса все нестерпимей гнет.

Хоть славные есть дети и жена,
Друзья надежные, родной очаг,
И пуще смерти к ним любовь сильна,
Напрасно все — судьбы бесспорен знак
Отвергнуть счастье волей отупелой,
Бежать тайком в предел сей запустелый,
Где страх и горе и кромешный мрак