Александр Лапшов - Смутная любовь

Я не верю, что ты вдруг ушла…
Я не верю, не верю, не верю!
В сердце боль, каменеет душа;
Эту боль я ничем не измерю.
Никогда, никогда, никогда
Не забыть мне тебя, дорогая;
Пусть пройдут, пронесутся года,
Буду помнить, надеждой сгорая.
И прощения буду просить,
И просить у Судьбы тебе счастья.
Но меня ты не сможешь любить;
Не развеять мне память ненастья.
Я не Лермонтов, и не герой;
Не охотник за женским я телом;
Просто томной ночною порой
Грежу страстно эротики делом.
И прощаю тебе твой обман,
Ведь меня ты отнюдь не любила.
Увожу свои думы в туман
И молю, чтоб ты всё позабыла.

Много книг о героях написано;
Про их подвиги, жизнь и дела.
Только кто же расскажет про сифилис
И клоаки смердящего дна?
Я сложу о вас песню, мазурики;
Про притоны, малины и шлюх:
Станет тошно всей чистенькой публике
От словечек, терзающих слух.
Перед обществом вашим защитником
Я предстану, как в зале суда;
И расплавятся догмы их дикие
От словес золотого огня.
А пока говорю всеуслышанно,
Чтоб не ведать дороги назад:
Много книг о героях написано;
Я о урках хочу написать.

В светлый день Христова Воскресенья
Поздравляю я тебя, сестра,
Чтобы сгинули души мученья
Во священном пламени костра.
Тот костёр любовию зовётся;
(А любить, я знаю, можешь ты),
И огонь стихов отсюда льётся,
И в полёт срываются мечты.
Да храни же свет его вовеки
В этой жизни, полной злобной тьмы;
От него опустит дьявол веки,
Зло умрёт, и возликуем мы.
В этом видь своё предназначенье;
Женщины, Поэта и Борца;
Потому, оставив все сомненья,
Донеси крест тяжкий до конца.
И на финише земных терзаний,
Предстоя пред Богом на суде,
Лишь любовью искренних желаний
Сможешь предъявить ты счёт судьбе.

Я ещё от тебя не дождапся;
Ни любви, ни вражды, ни обмана,
Лишь у стресса в плену оказался,
Вновь заныла душевная рана.
Если б верил в судьбу я и в Бога,
Попросил бы у них непременно;
Чтоб была у нас общей дорога,
Чтобы жизнь не прошла бесполезно.
Но, увы, не молился я Богу,
Чёрту душу пока что не продал,
Видно в жизни всего понемногу
Испытать мне удел уготован.
Стало быть, всё изведать придётся;
Радость встречи и горечь разлуки.
Может счастье и мне улыбнётся,
И узнают любовь наши руки?
А пока продолжаю скитаться
Под покровом белёсым тумана,
И ещё от тебя не дождался;
Ни любви, ни вражды, ни обмана

Христос, объясни мне: зачем Ты воскрес?
Кому это было всё нужно?
Когда на Голгофу вознёс Ты Свой Крест
С судьбою людских катаклизмов?
Что сделал Ты. Боженька, в мире Своём.
Воспев аскетизм и уродства,
Где, грудь осенивши двуперстным крестом,
Палач совершал изуверства?
Уйди же Исусе; приди Савваоф,
Арабом и Буддой воспетый;
В разбеге галактик, в разбеге веков
Свершающий путь беззаветный,
Приди Савваоф, и народам Земли
Скажи Ты правдиво и прямо,
Чтоб больше не знали друг к другу вражды
Под сенью Великого Храма.
Я видел Тебя у Сионской звезды,
И в Хаосе греческих мифов.
Я помню тебя у славянской Судьбы,
У майя, в их Змее Великом,
Пройдут ли века, иль эпохи пройдут
Над нашим клокочущем миром,
И люди поймут, я уверен, поймут,
Что был Ты им Богом Единым.
Спроси же тогда, коль угодно, того,
«Да — к как мол зовётся твоё Божество?»
«Единственный» — просто ответит.

Я хотел написать о тюльпанах и розах,
Но любви не хватает для темы такой;
Нет любви даже в самых прекраснейших грёзах,
О приходе её я мечтаю с тоской.

Где найти мне её? Может, кто мне ответит?
Может, кто паразитом в сей жизни рождён,
Не узнает любви, ему счастье не светит,
Он скитаться один до конца обречён?

Нет, не верю в судьбу я такую лихую;
Ни в какую не верю я, впрочем, судьбу;
И чтоб как-то исправить картину плохую,
С целым взводом гетер я пускаюсь в гульбу.

И не надо судить меня слишком уж строго:
Я, отнюдь, не аскет, не монах, не евнух;
Коль полюбит меня хоть одна недотрога,
Всех гетер распущу, и ей в ноженьки бух!