Лев Маляков - Сберегите цветы полевые

Все меньше остается вдов,
Они теперь совсем старушки.
Хранит их давняя любовь,
Что ехала на фронт в теплушке,
Что шла дорогами войны,
Зимой в окопах замерзала
И на полях родной страны
Непобедимость обретала.
Вставала не на жизнь —
На смерть
За каждую избу и хату,
Земли взметалась крутоверть,
И расползался дым лохмато.
В полях,
В разрушенных домах
Она рождалась с новой силой,
И вновь пылала на холмах,
И освещала всю Россию.

Огонь горит нетленно в чаше,
Горит уже который год!..
С годами становлюсь я старше,
И прихожу сюда все чаще.
Со мной мальчишек целый взвод.

Минуту, две стою и слышу
Отца,
Что сгинул без следа.
Как тень, стоит со мной беда.
Гляжу тревожно на мальчишек —
Таким вот был и я тогда.

У Неизвестного солдата
Я помолчу, как поклянусь…
Мне видится:
В дыму закаты,
Хлеба воронками измяты,
И сам — под пулями мечусь.

Веду рассказ о том, что было,
Быльем оно не поросло —
И в этом тоже наша сила…
И вот опять та бомба взвыла,
И даже гари нанесло.

Огонь гудит, сметая крыши,
Снарядом вздыбило избу.
Обвала грохот снова слышу,
Гляжу тревожно на мальчишек,
Как будто на свою судьбу.

Не перечесть свои потери:
Отца и брата не вернуть.
Словами горя не измерить.
И так вше хочется поверить —
Не повторится смертный путь,

Идут к самолетам курсанты —
Сыны ветеранов войны.
И сыплются с неба десанты —
Защита Советской страны.

В учениях и на парадах
Себя показать я не мог.
Свое отлежал я в засадах,
В снегах, у опасных дорог.

Свое отходил я в атаки —
До самой победной весны…
Не мины взрываются — маки
На длинных дорогах войны.

Горят они яро и нежно
В лугах у могильных холмов.
Российское поле безбрежно,
Безбрежна народа любовь.

Художник старался на совесть —
Досрочно сработал заказ.
И вот она —
  трудная повесть,
Мирская душа напоказ.

Как будто раздвинулись стены,
Небесной вобрав синевы.
Запомнил я образ Елены —
Елены, солдатской вдовы.

Сидит,
  положив на колени
Не руки —
  земную судьбу.
А возле сожженной сирени —
Бревешки на вдовью избу.

С картины глядит не мигая,
Омыла очей бирюзу,
Елена…
Солдатка святая…
Роняет, как плату, слезу.

Идет Кузьмин и час, и два.
Что шаг —
  то к смерти ближе.
Метель гудит:
  беда, беда,
Скрипят морозно лыжи.

В лесу до пояса снега,
К утру мороз —
  под сорок,
Ревет отчаянно пурга.
А за спиною —
  ворог.

А за спиною,
в трех шагах,
Фашистов автоматы…
Не затухает боль в ногах,
Гудит спина солдата.

Далекий путь —
  короткий путь
К последнему рассвету.
Назад ему не повернуть,
Назад дороги нету.

— Шнель, шнель, старик,
Пока темно!.. —
Рассвет фашистам страшен.
У деда на уме одно:
Предупредить бы наших.

Лишь добежал бы Василек
К назначенному сроку.
Ракеты вспыхнул уголек
Над лесом одиноко.

Отпрянула слепая мгла —
Узнал знакомый взгорок…
Матвея память увела
В былое лет на сорок.

Привиделось:
Поют скворцы
В рябинах возле клети.
Бегут на речку сорванцы —
Его, Матвея, дети.

Земля с утра парком парит —
Землица славно дышит.
Душа Матвеева горит
И голос пашни слышит.

Земля от века мужика
Поила и кормила,
В земле —
  и мудрость на века,
В земле —
  мужичья сила.

За плугом весело идти,
Мечтать о близком лете.
И нету праведней пути
На всем на белом свете.

И нет вкуснее ветерка,
Что веет по-над пашней…
— Шнель, шнель! — толкают
  старика.
И скрылся день вчерашний.

В лесу метели крутоверть.
Каратель лешим лает.
И с каждым шагом
  ближе смерть.
И Время это знает.

Идет Матвей Кузьмин в века —
Иной дороги нету.
И снова думы старика
Плывут к большому лету.