Гийом Аполлинер - Т.1. Избранная лирика. Груди Тиресия. Гниющий чародей

Лодки причалили
Всадники выбрали место
Где эхо реке отвечало
И все закричали
Стали вопросы забавные задавать ему наперебой
И эхо в ответ отзывалось так кстати
Что все хохотали
А мертвый меж тем обращался к живой

Мы вместе не будем бояться разлуки
Над нами сомкнется вода
Что же вы плачете что же дрожат ваши руки
Нам сюда не вернуться уже никогда

И вот мы ступили на землю пора и назад
Влюбленные обнимались
Парочки отставали
И отстав целовались
Мертвецы выбирали живых
А живые
Мертвых
И порою кусты можжевельника
Их пугали как привидения

Впалые щеки надув
Дети свистели в свистульки
Из бузины
И калины
А в это время служивые
Пели тирольские песни
Перекликаясь как будто
На горных склонах

В городе
Наша честная компания стала редеть
Все говорили друг другу
Пока
До завтра
До скорого
Многие заходили в пивнушки
А кто-то
В мясную лавку
Надеясь что-нибудь взять на ужин

И вот я остался один с мертвецами
Которые тут же отправились прямо
На кладбище
Где
Под аркадами дома
Я снова увидел их всех
За большими стеклами
Неподвижных
Лежащих
И принаряженных к похоронам

Мертвые так и остались в неведении
В чем же они принимали участие
Но живые хранили воспоминание
Об этом неожиданном счастье
И достоверном настолько
Что они не боялись его лишиться

И стали жить они так благородно
Что даже тот кто еще накануне
На них поглядывал как на равных
Или скорее высокомерно
Теперь восхищался их богатством
Их могуществом их интеллектом
Поскольку ничто вас не возвышает так
Как любовь к мертвецу или к мертвой
От этой любви вмороженной в память
И от прошлого не отторжимой
Становятся столь чисты и сильны
И от напастей защищены
Что ни в ком не нуждаются больше

Птица прядущая взад и вперед свой полет {43} 43 Идея памяти, которой проникнуто стихотворение, связана со средневековой легендой о птицах, постоянно летающих и никогда не садящихся на землю.
Тихая птица с гнездом в облаках
Там среди горних высот где земля серебрится звездой
Веко второе прикрой ибо чуть встрепенешься как свет
Может тебя ослепить

Я твой близнец но бледней и темней
Блеклый туман затемняющий свет фонарей
Чья-то ладонь что внезапно ложится на веки
Свод отделяющий свет от любого из вас
Так вот и я улечу озаренный в пучину теней
Путь вычисляя по взглядам возлюбленных звезд

Птица прядущая взад и вперед свой полет
Тихая птица с гнездом в облаках
Там среди горних высот там где память моя
серебрится звездой
Веко второе прикрой
Не потому что земля или солнце раскинут
слепящие сети
А потому что иной разгорается свет
Так что однажды он станет единственным светом
на свете

Это однажды
Однажды себя поджидая
Говорил я себе ну давай же Гийом
Приходи и поможешь узнать мне себя самого
Мне познавшему прочих
Для чего существуют все главные чувства
и несколько прочих
Мне достаточно просто увидеть стопу чтобы мог
воссоздать я толпу
Лишь движенье стопы да один волосок с головы
Будь я врач я бы только взглянул на язык пациента
Будь пророк мне хватило бы только взглянуть на дитя
На суда корабельщиков на чернила собратьев моих
На монетку слепого на пальцы немого
На письмо человека которому минуло двадцать
Ибо мне интересней словарь а не почерк
Мне достаточно запаха воска в церквях
Или ряски речной в городах
И в садах аромата цветов
О Корнелий Агриппа {44} 44 Корнелий Агриппа — под этим именем вошел в историю кельнский врач и философ Генрих Корнелий Агриппа Неттесгеймский (1486–1535), исследователь оккультных знаний, за что приобрел славу чернокнижника и каббалиста. довольно мне запаха псины
на улицах Кельна
Чтобы с точностью мог описать я сограждан твоих
Их волхвов и стоических спутниц Урсулы {45} 45 По одной из христианских легенд мощи трех волхвов, которые засвидетельствовали рождение Иисуса Христа, были впоследствии перенесены из Константинополя в Кельн, где и поныне хранятся в Кельнском соборе. Согласно другой легенде, под Кельном были истреблены гуннами одиннадцать тысяч девственниц во главе с дочерью британского короля Урсулой, которые возвращались после паломничества в Рим (III–IV вв.). Впоследствии Урсула была канонизирована католической церковью.
Побудивших тебя по ошибке всех женщин воспеть {46} 46 Имеется в виду «маленький трактат» Корнелия Агриппы «О благородстве и превосходстве женского пола» (написан в 1509 г., опубликован в 1529 г.).
Мне достаточно лавра отведать чтоб сразу понять
что люблю и над чем насмехаюсь {47} 47 Лавр — одно из самых распространенных растений в поэтическом гербарии Аполлинера. С одной стороны, в лавре сосредоточен образ желаемой женщины, «запах женщины-лавра», который преследует поэта и о котором он вспоминает во многих стихах и в прозе («Она и уродство, и красота; она то, что нам нравится сегодня. И она, наверное, пахнет лавровым листом», — говорит один из героев повести «Убиенный поэт» Бенинский Птах о возлюбленной поэта Крониаманталя, в образе которого Аполлинер прежде всего изобразил себя самого); с другой стороны, в лавре сосредоточены отталкивающие силы, горечь и разочарование. Исследователь творчества Аполлинера Мишель Декоден предположил, что запах лавра, равно как и все, связанное с лавровым деревом у Аполлинера, есть реализация метафоры, заложенной в звуковом подобии слова «лавр» (фр. le laurier) и фамилии Мари Лорансен (Laurencin) (Guillaume Apollinaire, № 8. La revue des lettres modernes, № 217–222, 1969. P. 166).
Прикоснуться к одежде и сразу узнать
Не мерзляк ли ее обладатель
Да я знаю людей
Мне достаточно шума шагов
Чтобы я наперед указал их дорогу
Всех ушедших хватило бы мне чтоб уверовать в право
Всех других воскрешать
Так однажды себя поджидая
Говорил я себе ну давай же Гийом
Приходи ибо шли все кого я люблю шли как стих
за стихом
Все помимо меня
Шли покрытые тиной гиганты подводные шли по
своим городам
Чьи высокие башни подобны встающим из вод
островам
А прозрачность и ясность бездонных морей
Бились в сердце моем были кровью моей
Следом тысячи белых племен на земле объявились
Шли мужчины у каждого роза в руке
И с тех пор говорю я на их языке
На котором они говорить сговорились в пути
Шествие шло но себя я не мог в нем найти
Все кто не были мной все помимо меня
Приносили с собой по частице меня
Шаг за шагом меня возводили как башню возносят
А народ прибывал и являлся я день ото дня
Сотворенный из тел претворенный из дел человечьих