Ничего, должно быть, не замечу,
Не найду ни пушки, ни ядра…
В сумерки выходят мне навстречу,
Видимо со смены, мастера.
Если повидать тебе охота
Улицу уральских пушкарей,
Ты пройди дорогою похода,
Полем боя мимо батарей.
Высота ли встретится, долина,
Верный след повсюду ты найдешь.
Если не устанешь, до Берлина
Ты по нашей улице дойдешь.
Мы стоим за теми же станками,
Где рассвет нас памятный застал,
Но теперь под нашими руками
Не суровый — ласковый металл.
Ты не удивляйся, что смогли мы
Стольких пушек выточив стволы,
Хрупкий винтик трогать без нажима,
Малых гаек чувствовать углы.
Но прикажут — не заметишь даже:
Поведем где следует рукой,
И деталь, как будто бы все та же,
Повернется — станет не такой, —
Эта бровка что-нибудь да значит,
Луч по ней быстрее заскользит.
И деталь блестит уже иначе:
Больше не ласкает, а грозит.
Вот и догадайся по высоким
Тополям на страже у дверей,
Что пришел ты к истинным истокам
Улицы уральских пушкарей.
— Я по Уралу тосковал,
Любому признаюсь.
Давно в Магнитке не бывал,
Узнаю ли? Боюсь…
— Узнаешь. Нынче — что вчера:
Все те же рудники,
Все та же самая гора
Да рядом две реки…
— Я долго пробыл на войне,
Но не забыл пока:
В Магнитогорской стороне
Всего одна река.
В тридцатом, раннею весной, —
Я даже помню где, —
Крепя плотину, в ледяной
Стояли мы воде.
И через многие года,
Что будут навеку,
Я не посмею никогда
Забыть Урал-реку.
Готов на карту посмотреть…
Да, что вы, земляки:
Готов на месте умереть —
Там нет второй реки!
— На карте, верно, нет ее;
С недавней лишь поры
Она течение свое
Берет из-под горы,
Горячей плещется волной,
Не отойдешь — сгоришь.
— Я догадался: ты со мной
О стали говоришь!
— Ну да, о стали. Напрямик
Река стремится вдаль:
И днем, и ночью — каждый миг
В Магнитке льется сталь.
У нас теперь не счесть печей,
Товарищ дорогой,
Еще не стих один ручей,
Как загремел другой.
Волна разливами зари
Блеснет в одном ковше,
Потом погаснет, но смотри:
Она в другом уже.
И третий ковш готов за ним,
Едва махнешь рукой.
Потоком сталь идет одним,
Тяжелою волной.
И той волны девятый вал,
Когда сраженья шли,
Через границы доставал
До вражеской земли.
И не вступай ты больше в спор,
Не шутят земляки,
Открыв тебе, что с этих пор
В Магнитке две реки.
Вполне серьезно говорю,
И вот моя рука —
Река, которую творю,
И есть Урал-река!
Шли двое. Молчали. Сперва
Друг друга плечами касались;
Чем дальше, заметно едва,
Они расходясь, удалялись.
Когда бы дорога была
Немного теснее и уже,
Жена незаметно могла
Касаться молчащего мужа,
Касаться знакомой руки,
Как может коснуться подруга,
Как в этой степи васильки
Касаются молча друг друга.
Он мальчика нес на руках,
Смотрел на дорогу угрюмо,
И тоже о тех васильках,
О ласке, о нежности думал.
А мальчик, смеясь, лепетал
И папины трогал погоны,
Потом лепетать перестал
И глянул на маму влюбленно,
Назад потянулся — поймать
За локон ее, не иначе.
И молча подвинулась мать
Навстречу ручонке ребячьей.
А мальчик на папу взглянул
С улыбкой, лукавой как-будто,
Обоих к себе притянул
И волосы их перепутал.
Отец улыбнулся: — Терпи! —
И радостно мать засмеялась.
И сразу дорога в степи
Обоим тесней показалась.
Тебе в пути дано немало
Свершить больших и малых дел
Не для того, чтоб ты устало
Под старость в прошлое глядел.
Так много дел — и сжаты сроки.
Ты должен с юности уметь
В труде увидеть долг высокий,
Большое счастье разглядеть.
У нас всегда кончались игры стычкой.
Немало посмеявшись над тобой,
Я дергал рыжеватые косички
И уходил с презрением домой.
Мы были убежденными врагами
Во всех сраженьях, оглашавших дом,
Пока отцы, отчаявшись, над нами
Не потрясали гневно ремешком.
Но, распростясь навек с десятилеткой,
Как будто незнакомые, впервой,
Столкнулись под черемуховой веткой,
Под белой ошалелою пургой.
И невдомек тогда, конечно, было:
За нас, не разругавшихся едва,
Нежданное смущенье говорило,
А не ехидства полные слова.
Мне пишут часто старые соседи,
Пускай те письма очень коротки.
И только от гордячки-непоседы
Не получал ни разу ни строки.
Но, вспоминая, с каждым годом реже,
Совсем забыть пытаясь издавна,
Не потому ль с другой, любимой, нежен,
Что так похожа на тебя она.
Читать дальше