Елена Егорова - Угрешская лира. Выпуск 2

С тех самых пор, как был допущен
в ряды словесности самой,
я всё мечтал к тебе, как Пущин,
приехать утром и зимой.

И по дороге возле Пскова, —
чтоб всё, как было, повторить, —
мне так хотелось ночью снова
тебе шампанского купить.

И чтоб опять на самом деле,
пока окрестность глухо спит,
полозья бешено скрипели,
и снег стучал из – под копыт.

Всё получилось по – иному:
день щебетал, жужжал и цвёл,
когда я к пушкинскому дому
нетерпеливо подошёл.

Но из – под той заветной крыши
на то крылечко без перил
ты сам не выбежал, не вышел
и даже дверь не отворил.

…И, сидя над своей страницей,
я понял снова и опять,
что жизнь не может повториться,
её не надо повторять.

А надо лишь с благоговеньем,
чтоб дальше действовать и быть,
те отошедшие виденья
в душе и памяти хранить.

Не в парадную дверь музея —
чёрным ходом – не наслежу? —
и гордясь, и благоговея,
в гости к Пушкину я вхожу.

Я намного сейчас моложе —
ни морщин, ни сединок нет,
бьётся сердце моё. Похоже,
словно мне восемнадцать лет.

Будто не было жизни трудной,
поражений, побед, обид.
Вот сейчас из – за двери чудный
голос Пушкина прозвучит.

И, в своём самомненье каясь,
не решаясь ни сесть, ни встать,
от волнения заикаясь,
буду я – для него – читать.

Как бы ни было – будь что будет,
в этом вихре решаюсь я:
пусть меня он сегодня судит,
мой единственный судия.

Креолки абрикосовой
Дитя звонкоголосое,
Счастливый избранник муз,
Поэт и проказник,
На дружеский праздник
К тебе я однажды явлюсь!

Напрасно нас время
Держало за стремя.
Свободен полёт наших душ.
Друг друга встречаем —
Ни тени печали!
И весело пенится пунш.

Живи, ясноглазый, —
«Да здравствует разум!»
Из разных времён беглецы,
Мы – ветер и птица.
О, как нам летится!
Пускай же злословят глупцы,

Цари, патриархи
Истлели во прахе,
Забвенье их скрыло стеной.
А ты, мой любимый,
Стоишь невредимый.
А пуля прошла стороной…

Здесь, где души его частица,
Где годы детские прошли,
Я рад сегодня причаститься,
Поцеловать щепоть земли,
Почувствовать душой и телом
Под тихий шелест камыша,
Как полным голосом запела
Его великая душа.
Он завещал святое право
На всех поэтов возложить:
Нести народу только правду,
Лишь горькой истине служить.

…Здесь солнце ему светило,
Играя в листве тополей,
Здесь сердце его полюбило
Прохладу тенистых аллей.

Здесь знал он уединенье
И радости шумных игр,
Предчувствие вдохновенья
Открыл ему детства мир.

Всё сбудется: жгучие ласки
И дружба, что греет сердца.
Но первые нянины сказки —
Как свет для души творца.

Нет, манили не малиною
Вновь Малинники [1]поэта —
Красотой своей былинною,
Дружбы негасимым светом.

Не терзалось больше ранами
Сердце в здешних далях чистых.
И весной весёлой раннею,
Летом ласковым душистым,

Осени порою чудною
И зимой в сиянье снега
Здесь поэта душу чуткую
Обнимали светлой негой

Парка юного обители,
Говорливый ручеёчек…
И звучал в душе волнительный
Шёпот гениальных строчек.

И бежал ночами лунными
Вдохновенья ток по венам.
Пела лира златострунная
В тишине благословенной.