Маргарита Агашина - Бабья доля (сборник)

Мне сегодня припомнились снова
дым из труб, и сугробы стеной,
и берёза у дома родного
в костромской деревушке лесной.

За столом необъятным сосновым
там сейчас соберётся родня
и хорошим, и ласковым словом
обязательно вспомнит меня…

Всколыхнутся ночные метели,
полетят, загудят на бегу.
Голубые кремлёвские ели
утонули в пушистом снегу.

Повернётся метелица круто,
где-нибудь в Подмосковье замрёт.
Всех ребят моего института
новогодняя ночь соберёт!

Дом московский становится тесен,
как всегда, в нём не хватит столов,
в нём тепло от студенческих песен,
от торжественных, праздничных слов.

И от них вся Москва засверкала
в новогодней ночной синеве.
Сколько пенистых звонких бокалов
в эту ночь поднимают в Москве!

Путь мой, может быть, долог и труден —
жить мне радостней день ото дня,
потому что хорошие люди
помнят, любят и верят в меня.

С Новым годом!
По верным дорогам
наше новое счастье идёт.
Встать у ёлки.
Подумать о многом.
На сто лет загадать наперёд.

Отпылал вчерашний зной.
Тучи чёрные – стеной.
И с рассвета по деревне
ходит дождик проливной.

Мокнет сено на возу,
ветер гнёт к земле лозу,
две девчонки загоняют
голенастую козу.

Вымыт начисто плетень,
за окном, как ночью, темь.
Спокон веку не бывает
без грозы Иванов день.

Даже бабка перестала
«Огонек» впотьмах читать.
Посмотрела, полистала,
положила и сказала:

– Нынче в ночь мы шли, бывало,
сорок трав в лугах искать.

Как, бывало, я нарву —
под подушку ту траву.
Как, бывало, загадаю,
так и будет наяву!..

Если б верить я могла,
я б сто сорок трав нашла.
Я б не только луг колхозный —
я б всю землю обошла.

Но не верю ничему.
Только сердцу своему.
Что творится в этом сердце!
А тебе и ни к чему.

У тебя тяжёлый нрав —
не помогут сорок трав:
всё по-твоему выходит,
ты всегда бываешь прав.

…Вот и дождь перестаёт,
и на улице народ,
и почтовая машина
через грязь к селу идёт.

Замолкают тормоза.
Вдалеке шумит гроза.
На колодце сушит крылья
золотая стрекоза.

Я люблю ходить к реке!
Пароходы вдалеке,
и песчаная коса,
и большие паруса…
Я могу смотреть на Волгу
два часа и три часа!

Я гляжу из-под руки:
проплывают речники,
все в фуражках,
все в тельняшках —
всё равно как моряки.

Проплывают – говорят:
– Ты расти скорее, брат!
Ты кончай десятый класс,
вспоминай тогда про нас.
Мы таких, как ты, берём —
тоже будешь волгарём.

…Я теперь на берегу
целый день сидеть могу.
Я теперь могу всё лето
говорить про паруса.
…Хорошо, что я не где-то,
а на Волге родился!

Тебе пока еще немного надо,
ты вся, как полдень мартовский, ясна.
По солнечным дорогам Сталинграда
идёт твоя четвёртая весна.

Она идёт, на Волге лёд ломая,
скользит лучистым зайцем по стене…
Ты ничего ещё не понимаешь
и просто улыбаешься весне.

Разбрызгиваешь ботиками грязь ты,
сырым песком измажешь пальтецо.
Ещё не знаешь ты, какое счастье,
когда весенний ветер бьёт в лицо!

И как плывет весенний тёплый вечер,
как непокорна вешняя вода,
какой огромной радости навстречу
уносятся степные поезда!

Весна идёт по всем дорогам мира,
она зовёт и отправляет в путь,
врывается в подъезды и квартиры
и тем, кто молод, не даёт уснуть.

И сколько их, бессонных и счастливых,
сегодня сердцем чувствуют весну,
и смотрят вдаль, и пишут торопливо:
«Прошу послать меня на целину!»

…Ещё не понимаешь ничего ты.
Ты вырастешь. Поймёшь, как я хочу,
чтоб и тебе такие же заботы
пришлись и по душе, и по плечу.

И тех ребят счастливая тревога
твоей тревогой сделаться должна,
чтоб ты вот так же собралась в дорогу,
когда зовут Отчизна и весна.

Все двери дома распахнутся настежь.
Я, провожая, выйду на крыльцо…
И ты поймёшь, какое это счастье —
весенний ветер, рвущийся в лицо!