Ирина Озерова - Память о мечте (сборник)

Я – как игрушка заводная,
Актер, не выучивший роль…
В чем сахар жизни, я не знаю,
Но знаю я, зато, в чем соль.

Я, как сосна, росла и крепла…
Мгновенье – от огня до пепла,
Не открестишься от судьбы.

Мы были зелены, красивы,
Но главное – мы были живы,
Теперь мы – мертвые столбы.

В запустенье старинного сада
Умирает заброшенный дом.
За морщинистым ликом фасада
Выцветает минувшее в нем.

Но еще сохранилась ограда,
Старый дуб с опустевшим гнездом.
Пустотой равнодушного взгляда
Полон каждый оконный проем.

Нерадивые, странные дети!
Вместо грядок – колонки в газете,
Вместо лошади – велосипед.

Продолжением старых погостов
Догнивает бревенчатый остов,
Уходящий за прошлым вослед.

Мы легкомысленны от века,
Мы легкомысленны всегда.
Легко сгоняет краткость века
Нас в безответные стада.

Меня пугают лесосека,
Плотины, шахты, невода…
О, хищный норов человека,
Убийств мудреных череда.

А наши дальние потомки
Возьмут, как нищие, котомки,
Пойдут к природе на поклон.

Она добра, она ждала бы,
Но так сопротивлялась слабо,
Что нет ни гроша испокон.

Однажды на излучине речной
К природе приобщались горожане.
И вдруг заречье выплеснуло ржанье —
Сраженье звуков с тишиной ночной.

О, странное видение коней
Над разудалостью консервных банок,
Бутылок, колбасы, ржаных буханок,
Расстрелянных газетных новостей.

Зачем нас призрак прошлого настиг,
Медлительный, как дротик на излете?!
Ведь кони не из бронзы, а из плоти, —
Как мамонт или саблезубый тигр.

Они легко переплывали тьму
По магии мальчишеского свиста,
Как будто бы прибывшие из Свифта
В наш мир. Но по касательной к нему.

А может, это просто полотно,
Натянутое на подрамник леса?
И вдруг изображение исчезло,
Как будто кончился сеанс в кино.

Прощайте, кони! Мне привычна боль.
Мы все при расставании, как дети.
Век обозначен на моем билете,
История оторвала контроль.

А птицы щебечут, щебечут,
Щебечут они до поры,
И все еще мечут и мечут
Валюту икры осетры.

Но кто-нибудь лес изувечит,
Отравит речные дары…
А после все лечат и лечат
Природу с азартом игры.

И пестуют «Красную книгу»,
Где строчки, подобные крику
Последних созданий живых…

Начнем с ненасытной любовью
Зверей умножать поголовье,
Чтоб снова отстреливать их.

Копилка звуков – тишина,
В ней все отчетливо и ясно.
Я знаю, тишина прекрасна,
Но онемев – умрет она.

А смерть особенно страшна,
Когда вся жизнь прошла напрасно,
Хотя не все, что безопасно,
Жизнь может оправдать сполна.

Я думаю, что важно в ней —
Тревожной тишине моей?
Неужто только накопленье?!

Догадок у природы тьма,
Но вывод делаю сама:
На накопленье – наполненье!

Горит бесполезная лампа,
От серого утра светло.
В окне совершенство эстампа
Сквозь пыльное видно стекло.

Но стол мой – незримая рампа —
Добро я играю и зло…
Нет, мне не нужны дифирамбы —
Мой зал не свистит – повезло.

Так короток вздох перерыва…
Но рампа – граница обрыва,
И зрителей нету за ней.

Но я не способна смириться:
Ведь слушают звери и птицы
Трагедию жизни моей.

Давным-давно прекрасны были кони,
Леса полны и ягод, и грибов,
И чудо материнства на иконе,
Как чудо гнезд на островах дубов.

Кто выдумал за техникой в погоне
Металл станков или бетон домов,
Чтоб жизни коротать, как на перроне
Ждать поездов, удобных, как гробов.

Давным-давно… Но ведь уже тогда
Рождались, как уродцы, города —
К дню нынешнему вел нас день вчерашний.

И в этом самом дальнем далеке,
Не находя секрета в языке,
Жизнь разрушалась Вавилонской башней.

Снег, словно сон – неощутимы сны,
И снега мы совсем не замечаем.
Пораньше электричество включаем,
Двойными стеклами защищены.