Вячеслав Лейкин - Действующие лица (сборник)

А вот голубки дряхлой не было.
Никогда, никакой.

И Лицея не было. Никакого, нигде.
Что же касается братства,
То его хоть запейся —
И в рифму, и как угодно.

С дуэлями тоже как-то не сошлось.
Нагрубить или даже врезать —
Это у них пожалуйста.
Но чтобы в десяти шагах,
С секундантом в рединготе и доктором в кустах —
Так этого и в помине.

Пытался завести донжуанский список,
Но половину забыл, как звали,
А на остальных пришлось жениться,
Естественно, не сразу на обеих.

Не сажали и не ссылали,
Хотя подсиживали и посылали регулярно.
Третье отделение вообще оказалось концертным…
А жаль, могла бы выйти судьба
Или хотя бы предназначенье.

От затянувшейся безысходности
Попробовал шипенью пенистых бокалов
Предпочесть пунша пламень голубой —
В результате загадил пластрон
И спалил бакенбарды.

Однажды не выдержал
И подписался: «Ваше всё».
В ответ спросили: «Умерло или закрылось?»
Взял себя в руки, стиснул зубы, обуглил скулы,
И чувствую вдруг – похож!
Ну то есть один к одному.

Тут всё и кончилось.
Осталось лёгкое посасыванье в недрах
И непонятно к чему относящаяся строка
«Как часто мы, того не замечая…»

«Как я себе надоел!» – провыл Фалалеев,
Обращаясь непонятно к кому.
Непонятно кто тут же сделал вид,
Что его не существует.
«Во лбу мозжит, – продолжал Фалалеев, —
В груди еле барахтается,
Ливера меж собою скандалят,
А я отдувайся.
Предлагаешь – не берут,
Намекаешь – не дают,
Едва войдут в твоё положение,
Оно тут же становится безнадёжным.
Солнце встаёт не всегда,
И видно, что с неохотой,
Что же касается женщин,
То стыдно сознаться…»
«Как ты мне надоел, Фалалеев!» —
Простонал непонятно кто,
Выходя из себя небольшими толчками.
Фалалеев от неожиданности
Тут же сделал вид, что счастлив.
Так и застыл с этим видом,
Держа на раскрытой ладони
Расписное яйцо птицы Сирин.

Хочется стать солидным,
Но совершенно непонятно,
До какой степени следует раздуваться:
С одной стороны, хорошо бы ещё немного,
А с другой – может лопнуть кожа
И будет больно.

Хочется стать любимым,
Но совершенно непонятно,
До какой степени следует раздеваться:
С одной стороны, хорошо бы ещё немного,
А с другой – обнажатся шрамы
И будет стыдно.

Хочется стать богатым.
Но совершенно непонятно,
До какой степени следует продаваться:
С одной стороны, хорошо бы ещё немного,
А с другой – закупят всего
И будет противно.

Хочется стать свободным,
Но совершенно непонятно,
До какой степени следует расковаться:
С одной стороны, хорошо бы ещё немного,
А с другой – закуют совсем
И будет обидно.

Хочется стать счастливым.
Но совершенно непонятно,
До какой степени следует быть счастливым:
С одной стороны, хорошо бы ещё немного,
А с другой стороны,
Ведь хочется быть солидным,
Хочется быть любимым,
Быть богатым, свободным —
Господи, дай мне силы!

Максим Петрович – господин в летах;
Всегда умыт, побрит, благонамерен;
Разводит рыб, прикармливает птах;
Его кумиры – Диккенс и Каверин.
Не пьёт. И вечно палец на устах.

Его в четвёртом действии вдова
Наталья Александровна Серова.
Умна, подвижна, где-то нездорова,
Порой неутомительно сурова
И всякий раз по-своему права.

Их дети: Николай, угрюм, сутул
И мнителен – то кровь сдаёт, то стул;
Упёрт – ему не просто надо верить,
А тут же приспособить и примерить.
И губы дудкой, словно что-то сдул.

Его сестра Елена, красоты
Невыносимо терпкой; и при этом
Её глаза так праведно чисты
И речи так затейливо пусты,
Что впору взвыть… Похоже, что с приветом.

Их общий друг Вадим. Всегда готов
В пылу полупрописанных понтов
Вдруг перед ближним выпотрошить душу,
Взмыть невидимкой в хаосе бинтов,
Вверяя волю призрачному кушу.

Корней Козлов – поэт и психопат.
Влюблён в Елену зло и невпопад:
То станс ей впарит, то зашлёт маляву.
Весьма плешив и там же конопат
И обожает жидкую халяву.

Ещё туда бывает медсестра,
Довольно жизнерадостная Надя,
Сосед пасётся, жалуясь и гадя,
Приехавший из Аргентины дядя
Фасует прах фамильного костра.