Евгений Клюев - Музыка на Титанике (сборник)

Слушай сейчас, мне потом уже так не сказать —
тут, понимаешь ли, вышла такая минута:
кисть пересохла, сломалось перо, затупился резец…
и навестившая нас престарелая смута
ходит по дому, суётся в шкафы и листает архив,
ищет чего-то, чего уже нет и в помине:
запах духов, заготовки рисунков, намётки стихов,
список соратников, прерванный на половине…

Слушай сейчас, мне потом уже так не сказать,
не объяснить, почему оно не исчезает —
что непременно должно навсегда исчезать,
если поблизости нету хороших хозяев.
Видимо, дорог кому-нибудь весь этот хлам,
весь этот ужас, застывший пластмассовой лавой.
Видимо, жизнь получается крепче, чем нам
кажется… – и неразборчивей, неприхотливей.

Из крайности в крайность (минуя чистилище —
училище тех, кто поймёт и раскается,
и старый подол не совсем замочил ещё,
и скоро отмоется, мокрая курица) —
бросаться… живя с тем, что есть и останется,
и в позднюю мудрость не красить дурашливость,
и, не разбирая, где дом – где гостиница,
стараться себе ничего не выпрашивать,
и не прихорашивать старенькой грешности,
и не привораживать глупенькой святости,
но – в общем-то, честно – свой маленький крест нести
и – в общем-то, честно – свой маленький сад блюсти.
А хочешь блеснуть золотой серединою —
так это не здесь (здесь то жарко, то холодно!):
любовь позади и любовь впереди неё…
не грязь – значит, золото, всё-то здесь золото,
всё жизнь – от пустого до полного невода,
из рога отсутствия – в рог изобилия.
И здесь никогда не тревожат без повода
ни Бога, ни чёрта.
Ни даже Вергилия.

Я не то чтоб не уважаю общие мерки,
но глухому совсем не служу – ни одну – обедню,
у меня есть сад размером с почтовую марку,
у меня есть дом величиной с голубятню.

Я б о них рассказал, да короткие были б рассказы,
а с короткими мне отсюда как-то неловко…
Но зато мне завидуют все окрестные бабочки и стрекозы,
и коровка одна – между прочим, божья коровка:

ибо негде им всем приклонить головы их буйной
(правда, я всегда говорю: прилетайте и приклоняйте,
и они прилетают, конечно, – полной обоймой…
или чем они все там летают, я без понятья).

Я считаю, что мне повезло – при моей-то лени,
при моей-то привычке не ждать ничего особо
я считаю, что мне повезло на распределеньи
и садов, и домов, и за всё – большое спасибо!

За труды, за плоды, за находку и за помарку,
за движенье от первого слога к последнему слогу…
Я наклею на голубятню почтовую марку
и пошлю по адресу: Синее Небо. Господу Богу.

Отец прибивает скворешню,
на самое небо скворешню —
отец совершенно безгрешный,
раз так высоко поднялся:
и там у него небеса,
там стук молоточка, веселье,
и ждут все скворцы новоселья,
наведываясь на леса.

Он так и стоит, как стоял,
друг всем атмосферным слоям,
в глазах у меня: повторяя —
теперь уже прямо из рая, —
что в небо нельзя сыновьям,
в особенности – соловьям,
тем паче – погода сырая…

А Бог наблюдает за стройкой,
за лестничкой нашей нестойкой
с опасно изогнутой рейкой
и тихо ворчит, как всегда,
крылом выпрямляя изгибчик:
«Василий Михалыч, голубчик,
давай молоточек сюда!»

Опять все скворцы прилетели ко мне,
опять я к прилёту скворцов не готов,
опять я не знаю, что им говорить.
Сказать, что отец мой теперь на Луне,
где, в общем, достаточно лунных скворцов
и, стало быть, много чего мастерить?

Но как-то, похоже, скворцы не хотят
совсем ничего от меня и не ждут —
они прилетели сюда за другим.
Они посидят и опять улетят —
они и пробудут здесь пару минут,
они и слетелись на память, на дым.

Они навещают любезный приют —
нахохлившиеся, сидят в тишине
от крыши заржавленной невдалеке.
Они никогда ничего не поют,
а если поют, то другому, не мне:
невидимому… с молоточком в руке.

Спите, лягушка, мышка, курочка ряба,
внучка и жучка, спите, дедка и бабка —
все эти пушки просто забава, спи, моя рыбка,
просто большие деньги пущены в небо,
просто гуляет по свету горе не горе,
кара не кара – с пышным букетом, с жаркою плетью…
а ведь купить хотели то и другое:
пусть и не хлеба – пусть и хотя бы бальное платье!
Бальное платье, бальные туфли, плащ звездочёта:
сколько нарядов стало бы сразу, сколько игрушек…
всяких зверушек, плюшевых мишек – просто до чёрта,
а накупили грома и молний, танков и пушек.