Евгений Клюев - Музыка на Титанике (сборник)

Я о тебе напишу ещё, обещаю я по дороге
облачку безразличному по имени Розалинда,
и о тебе напишу ещё, улитка-рогач Ольдерроге —
скажем, на суахили, чтоб было совсем солидно,
а о тебе и подавно, сторожевая башенка —
сколько ни езжу мимо, имени не запомню:
с виду простая башенка, но там обитает боженька,
с ужасом наблюдающий нашу страшную бойню.

Я и о вас напишу ещё, как бы вас ни называли,
прочие мимолётности тяжёлого этого мира:
вот только эра кончится грозовая… нет, грузовая
и за нею начнётся розовая – эра, холера, вера.
Там-то мы, значит, и встретимся, прочие мимолётности,
милые монолитности, памятники былому,
жертвы моей беспечности, холодности, халатности,
от слова почти отбившиеся,
но верные только слову.

Махнём, мой ангел, на просторы:
пасти отары, пить нектар!
Я б предложил литературы,
да вот немножко автор стар —
отсюда всякие повторы
и аватары бытия…
и, в общем, эти аватары —
они совсем не для тебя.

А кстати, эти аватары
и автору давно чужи,
как брошенные им квартиры,
покинутые рубежи,
похожие на вкус микстуры,
пасущие сердечный ритм —
ритм Библии, Корана, Торы…
зачем мы это говорим!

Ах, фьоритуры, фьоритуры —
одной, другой и третьей вторы
явленье в дальних зеркалах,
и видно хорошо отсюда,
как сообщаются сосуды
Христос, и Яхве, и Аллах.

Потерялся маленький будда, надетый на нить,
вечно занятый небом и прочею ерундою.
Кто нашёл – к тому просьба немедленно позвонить:
я страдаю.
Он пока не успел научить меня ничему —
так что… я, как всегда, продолжаю самоанализ
и влюблён, как всегда, в эту пёструю кутерьму —
извиняюсь.

У него была колотушка и за спиной мешок —
полагаю, пустой, едва ли кто-то польстится,
и изогнутый посошок, и смиренный шаг,
и косица.
Сердца не было в нём, ибо он был внутри сплошной,
и снаружи сплошной… вообще весь сплошной: всецело.
Непонятно, зачем он, без сердца, ходил со мной —
его дело.

Я, конечно бы, мог и один – от миража к миражу:
это дело нетрудное и нехлопотное, по идее,
только скучное очень…
Нашедшего – вознагражу,
посмотрев в словаре смысл слова «вознагражденье».

Я восстановлю по памяти,
никуда не годной памяти,
всё – а Вы меня поправите
или… или не поправите.
В моей памяти есть области
просто невозможной дряблости —
и пора оттуда вынести
залежавшиеся новости.
Там давно нужна ревизия,
но, по пыльным полкам лазая,
натыкаешься на частности
просто невозможной грустности:
например, на частность местности,
где мы были в безопасности,
или вот на частность доблести —
глупой в силу своей гиблости,
или Вы глаза подымете —
и тону я в них как в омуте,
или Вы глаза опустите —
и забуду я напасти те…
Ну а больше в моей памяти
ничего такого нетути…
разве глупые оборочки
залетевшей в бурю бабочки:
мы цеплялись за её крыла,
а любовь мела, метель мела —
и с тех пор гуляет в памяти:
ты, метелица, мети-мети…

Я пишу тебе отчёт, разлюбезный хаос,
не имея за душой ни обид, ни слёз:
я шагаю хорошо… только спотыкаюсь
обо что ни обо что – обо что пришлось.
Вся истоптана земля, небосвод поношен,
воздух редок и дыряв, далеки концы.
Понастроили дворцов – башен и конюшен,
спотыкаюсь о дворцы… и не о дворцы.

Я пишу тебе отчёт, я веду анализ,
я считаю синяки, ссадины и проч. —
я считаю хорошо, только запинаюсь —
после сотни тысяч, но… не об этом речь:
всё до свадьбы заживёт – где-нибудь присесть бы,
цифры столбиком сложить, а уж там-то – что ж…
там совсем рукой подать до ближайшей свадьбы —
через поле, через лес, через летний дождь!

Чем займусь теперь? Да чем… снова пустяками-с:
почитаю, вот, стихи стрекозе одной.
Я читаю хорошо, только заикаюсь,
разлюбезный хаос мой, мой язык родной!

А теперь, когда мне уже столько лет,
что неважно, сколько мне лет,
я возьму и отвечу тебе ответ —
хоть какой-никакой ответ.

Я был должен тебе объясненье одно,
но всегда забывал дать:
почему мне всё-таки не темно
и откуда вся благодать.