Ринат Валиуллин - Стихи для гурманов

Как же мне хочется,
как же мне хочется
вам
насолить.
Я не злопамятна.
Это всё одиночество,
на которое вы меня обрекли.

– Вы любили когда-нибудь? —
подошёл он к ней неожиданно
после долгой перестрелки зрачками.
– Конечно, любила, —
взялась она крепче за поручень.
– Сильно? —
улыбнулся открыто.
– Достаточно, —
пыталась она отвести глаза
от мужского лица красивого.
– А любовь с первого взгляда,
как вы думаете,
существует? —
развращал он её добродетель
синим-синим, как небо, взором.
– Я в метро не знакомлюсь,
тем более не влюбляюсь, —
поправила она сумочку.
– А что вам мешает? —
поддержал он её,
когда поезд качнуло.
– Романтики не хватает, —
ощущала она его сильную руку
и мягких ароматов присутствие.
– Так считаете?
Я выйду на следующей,
вы её сразу почувствуете.

– Никогда не видел настолько красивых глаз.
Это ваши?
– А вы сомневаетесь?
– Хотелось бы такие иметь напротив.
Смело!
Только одно условие.
– Какое?
Я всё исполню.
– Станьте зеркалом.

– Никто вас не любит?
Так радуйтесь:
вы никому не нужны.
Никто не обидит,
не бросит,
ради…
Не изменит,
не выгонит,
не поцелует жадно
в самое сердце,
чтобы затем плюнуть в душу.
Вы в безопасности.
– К чёрту
опасность!
Знали бы вы,
как её порой не хватает.

Дверь приоткрыта.
Тёплый ветер ласкал её ноги,
прекрасные ноги.
Дверь, в которую он входил постоянно
без стука
узнать самочувствие.
Можно сказать, надоел,
но не было лучше.
И вообще никого больше не было.
Она не решалась закрыть её,
чтобы остаться одной.
Знала:
без него ещё хуже.

– Как же ты меня достал!
– Как?
– Нежно.

– Извините,
на вас села муха.
– А я думал – прекрасная птица.
– Если бы.
– Так всегда:
представишь себе ангела чистого,
а на деле – перепончатокрылое.

Крылья женщины – это её ноги,
стоит только расправить.

Все языки после твоего – иностранные.

– Птица!
Что вы в клетке сегодня?
– Не знаю.
Может, здесь легче.
– Она даже не золотая,
прутья ржавые,
еда пресная,
старые разговоры.
– Вам здесь не скучно?
– Скучно.
Оттого и встаю, как жаворонок.
– Калитка открыта.
Что вы себя изводите?
– Я пытаюсь здесь разводиться.
– Вы про птенцов?
Зачем вам такие же
одноклеточные?

– Каждая любовь рано или поздно
приносит кого-то в жертву.
Бывает, принесет,
а тебе уже и не надо.

Какие разные мамы,
но все они моют рамы.
Какие разные папы,
зависящие от зарплаты.
Какие соседи полезные,
созданные подъездами.
Какие разные братья —
должны сберечь от несчастий.
Какие разные сестры,
жестокие, строгие, острые.
Какие разные деды,
храпящие после обеда.
Какие разные бабушки,
но все они тянут ладушки.
Какие разные тети
считают людей идиотами.
Какие разные дяди
в мороженом и в шоколаде.
Какие разные родственники,
какая большая семья.
Как трудно остаться собой,
особенно если речь про меня.

– Зачем же ноги на стол?
– Разве они не прекрасны?
– Кто бы спорил,
они ведь женские.
– Уже нравится?
– Уже привыкаю.
Ноги твои на столе.
Даже кофе не нужен.
Я бы такими позавтракал.

Никому не понравится,
если скажут, что ваше рождение —
это несчастный случай
для всех,
кто населяет эту великую плоскость.
И ей не понравилось.
Ушла из дома.
Поначалу
она себя чувствовала ребенком
со взрослым мужчиной,
который любил её больше родителей.
Любил…
И она его, видимо:
– Я знаю, что у нашей любви
большая разница в возрасте,
но не вздумай меня удочерять,
чтобы не стать противным.

В лапах твоих тепло,
я не знала, что бывает теплей,
до…
До тебя.
Даже того,
с щетиной.
Когда ты приходишь
нетрезвый,
в росе чьих-то взглядов,
в аромате чужих духов.
Мой.