Ринат Валиуллин - Стихи для гурманов 2

Листвой хлещет дождь,
мокрая сука осени,
как на серый столб,
клеит на меня свои объявления:
сдаётся мужчина,
одинокий, трёхкомнатный,
на длительный срок,
дорого,
звонить по телефону…
Никто не читает сегодня,
стою, жду, мокну,
зная,
что она уже не придёт.

Она стоит и ждёт,
а он всё не приходит,
необходимый,
на остановке много народу,
кто-то сел в маршрутку, кто-то в троллейбус,
но она терпелива,
ждёт именно того цвета, размера, комфорта.
Проходит весна, ещё весна,
оттаявшей садится в другой, тоже симпатичный,
но, проехав немного, узнаёт,
что он идёт по другому маршруту,
уныло выходит —
потеряно несколько лет.
Но она точно знает, каким должен быть он,
часто именно это мешает влюбиться по-настоящему.

– Ты жене своей изменял?
– Было,
сам не знаю, хотелось какого-то блуда.
– А раньше любил?
– Я и сейчас люблю.
– Что в постели с другими?
– Всё одинаково.
– Зачем же тогда?
– Всегда кажется, что близкие недолюбливают.

Накопилось за день,
снова выложил все проблемы
своей собаке,
мог бы и кошке,
но у меня собака,
они понимают – животные,
когда некому больше,
я всё высказывал,
пока она в миске искала ответы,
наконец, облизнулась:
– Пустое, —
отодвинула лапой:
и блюдо,
и то, что ты перечислил,
мелочи жизни,
я тебе помогу,
отныне зови меня не Шарик, а Шар —
то есть мир,
который с удовольствием ляжет к твоим ногам.

– Что, склеили меня
своим предложением
и мои крылья?
– Нельзя же всю жизнь так,
с такой красотой
порхая.
– Вы знаете,
я не буду покорной.
– Мне и не надо.
– А может, и стану,
только не время иголкой
прикалывать тельце хрупкое
к вашему,
просто любите
такую, как есть,
и не бойтесь меня —
я плохая.

Если он так мало ест,
может быть, будет поменьше гадить мне в душу!
Думала она, сидя напротив
на первом свидании,
он был большим сочным поручительством
её счастливого будущего,
губы жевали слова, мясо салфетки – её губы,
губы всё стерпят,
поэтому они красные,
потом он попросил её руки,
она долго не давала,
она всё ещё давала другому –
тому, с кем жизнь не складывалась,
если с ним так трудно жить,
может быть, будет легко умирать —
фантазировала авантюра.
Но ведь счастливое будущее – шептала извилина,
да, да, я всё понимаю – хлюпало желание,
мне надо подумать – встала достопримечательность,
раз я так долго думаю,
то это точно не любовь,
на х… любовь
большая,
она у меня уже была.
Что мне ещё нужно?
Ещё больше.

Обожаю есть поздно,
когда уже темно,
и тёмное вино
кладу в пустой бокал
себе,
ему
карман стеклянный
наполовину полон —
мелочь,
а приятно.
Я дома
не люблю одна,
и часто
ужинаю поздно долго
под музыку с окном.

«Какого чёрта всё так плохо,
когда вокруг всё хорошо», —
её обнял халат,
все двадцать пять неоспоримых лет
неугомонно продолжали рассуждать:
«по крайней мере в воздухе пролит кофе,
солнцем выбило все окна,
неужели может жизнь
зависеть так от одного?
Не может,
но я устала
себе доказывать обратное», –
обожгла она напитком губы,
не замечая даже,
как одинокая женщина,
склонная к жизни вдвоём,
склонная к тёплым ласкам,
думая о другом,
забывает:
все люди как люди,
но она-то прекрасна.

Какая из жизней сработает на этот раз,
если политика ушла в бизнес,
средний класс обнищал,
старики требуют реставрации,
молодёжь подсела на алкоголь,
наркота изолирует их
от подлинных переживаний души и тела,
артисты, художники, писатели – фуфел,
культивирующие стёб, цинизм
(при низком уровне жизни)
и низкий уровень духа,
хотя цинизм – это не плохо,
в нём гораздо больше оптимистического,
чем в демократии,
чем в либералах, ставших консерваторами,
удерживая власть,
а что в консервах – тушёное мясо
рабочей силы,
из него можно приготовить любое блюдо,
лишь бы хватило водки,
люди будут пахать,
на то они и созданы,
уважение к себе распяли
и готовы отдаться за несколько сотен
фигурально,
а некоторые на полном серьёзе,
что же сделало нас скотом,
таких чувствительных и разумных,
что?