Мухаммед Физули - Лейли и Меджнун

Основа бедствий и уток скорбей.

Ста ртами ты гласишь о скорбной муке;

Ты двинешься - несутся горя звуки.

В отверстиях ты с головы до ног,

Так легче укорять тебе злой рок.

Коль на любимую взглянуть желаешь

Ты сотней глаз для взглядов обладаешь!"

Чтоб снова на любимую взглянуть,

Меджнун со стариком пустился в путь.

Так, милостью божественной ведомый,

Пришел он вдруг и в край Лейли знакомый.

С Меджнуном на цепи старик бродил

И от шатра к шатру его водил.

К жилищу милой подошел влюбленный

И вдруг не выдержал, ошеломленный:

"Прошедший мир упал, завидев дом,

Упал гуляка перед погребком"

Со стоном повалился на пороге -

Лейли его услышала в тревоге.

Печальным вздохом разодрав шатер,

Вперила в угнетенного свои взор.

Увидела - невидим тот страдалец,

Зачах, ослаб от горя тот скиталец.

Подобно брови стан в дугу свело.

Сиянье взгляда горем унесло.

Душе он был худым подобен телом,

Застыла скорбь во взгляде омертвелом.

Царица красоты, его любя.

Позволила ему узреть себя.

В ней сердце горестное трепетало,

И вот стихи такие прочитала:

Иль сжалился любимый мой над горькой участью моей,

Вступив сегодня, наконец, в лачугу злых моих скорбей?

Быть может, это слезный дождь настолько благодатным был,

Что роза в цветнике моем так расцвела, всех роз пышней?

Я знаю, что горит огонь печальных вздохов, потому

Что в ночь разлуки свет свечи разлился ярче светлых дней.

И эту встречу, может быть, я просто сном бы назвала,

Когда бы сон доступен был для плачущих моих очей.

Быть может, это лишь мечта, что вижу пред глазами я, -

Могла ль мечтать я повидать мою мечту, что всех милей?

Любимый в гости к нам пришел - душа, отдай свое добро,

Истрать на гостя, сердце, все, чем ты владеешь, не жалей.

О Физули, мой милый друг пришел, чтоб душу взять мою;

Но он ведь сам - моя душа, и мне не жаль души своей.

Меджнун, взглянув печально на нее,

Раскрыл ей сердце скорбное свое.

К ее он обратился правосудию,

До звезд исторгнув стон горящей грудью:

"Царица и владычица моя,

О расскажи мне, в чем виновен я!

Я твой приказ попрать не постыдился?

Иль, может быть, с врагом я подружился?

Не наговор ли злобных языков,

И не коварство ль здесь клеветников?

Я - почитатель этого порога,

Зачем меня с него столкнули строго?

И кто виной того коварства был,

Виною моего мытарства был?

Я от порога твоего далеко,

Изнеможен, страдаю одиноко.

Сегодня я томлюсь от горьких мук,

А завтра мне страданье - лучший друг.

В пустыне изнываю я все время, -

Ни друг, ни близкий не разделит бремя.

А ты спросить не хочешь обо мне:

"Как ты живешь в далекой стороне?"

Мне равнодушие твое так странно -

Ужель я заслужил твой гнев нежданно?

Но если в гневе ты права своем -

Гляди, с повинной я пришел в твой дом.

Став на колени, цепь надел на шею, -

Даруешь ли прощение злодею?

Любой приказ готов исполнить я,

Лишь не исчезла бы любовь твоя!

Рази меня ресницами-мечами

Иль шелковыми удуши кудрями,

Но лишь в глазу соринки не оставь,

От гнева только своего избавь.

А если не изъявишь мне прощенья,

Меня убьет твое пренебреженье.

Ты амбровых владычица кудрей,

Твой клад - краса, и каждый локон - змей!

Твоими очарованный кудрями,

Я полонен безумия цепями.

Меня сковали горе и недуг,

И сумасшедшим я отныне друг.

Любовь одни печали мне приносит,

Но песнь моя любви у бога просит.

Твой локон - еретик, сломил всю крепость веры изначальной.

Теперь заплачет и гяур над долею моей печальной.

Тебя увидеть трудно мне, когда ж тебя увижу я,

То сразу же потоком слез я ослеплен, многострадальный.

Насилий много ты творишь, а вдруг не хватит больше их?

Насильем меньше омрачай ты зеркало души кристальной.

Но неизбывна скорбь моя, и кто б меня ни посетил,

Уходит так, как будто он обряд свершает погребальный.

Ведь каждое звено в цепи имеет звонкие уста,

И горе тайное мое всем звон поведает кандальный.

О Физули, печаль времен смертельно ранила меня, -

И вот покорно я пришел царице жаловаться дальной.

Так он рыдал от горя и невзгод,

Прося смягчить любовный тяжкий гнет.

Затем, опять порвав и сбросив цепи.

Он от людей бежал далеко в степи.