Мухаммед Физули - Лейли и Меджнун

И тайны раскрывала пред луной.

О ты, порою, как мой стан, кривая

Порою полная и налитая!

То явишься, как горький мой недуг,

То исчезаешь, словно ты - мой друг!

По переменам тем судить нетрудно -

Полна любви ты к солнцу безрассудной.

Ты от разлуки ныне так худа,

В тоске и горе бродишь ты всегда.

Когда знакома ты с любовной мукой,

Смотри, как я измучена разлукой.

На пламя страстных вздохов погляди,

От тяжких мук меня освободи.

Пройди, луна, все дальние просторы

И все пустыни осмотри и горы.

Где милый мой, надежд моих оплот,

Мой царь царей, спаситель от невзгод!

И расскажи, как мучусь я, больная,

Печальной правды вовсе не скрывая".

Всю ночь томилась до утра она,

Смятеньем до краев была полна...

Когда же утром пташка запевала,

То иначе бедняжка тосковала:

"Во мне закваски жизни больше нет,

К утру остался от нее лишь след.

Уже пропущен миг благоприятный,

Когда я все сказать могла бы внятно...

Сейчас проснутся недруги кругом,

Нельзя о горе рассказать моем.

Я звездочка в созвездье страстной муки,

Свеча, горящая в дворце разлуки.

Днем я в тюрьме, чуть ночь - свободна я,

Днем смерть моя, а ночью - жизнь моя.

Ночь для меня подобна дню отныне,

Любя, я дня не вижу благостыни".

Вот, к ветру обратись, с тоской в груди

Лейли сказала: "Ветер, погоди!

Султану - славословие от нищей,

Тайком от всех снеси в его жилище.

Узнай, кто исцелитель бед его,

С кем он, когда со мною нет его.

В ком он находит ныне утешенье,

И помнит ли меня он в отдаленье?

Ты так ему скажи: "О царь царей!

От нищей отвернись - и не жалей ...

Ведь ты меня прекрасной прежде видел,

В весенней радостной одежде видел, -

Теперь я - горя и беды раба,

Как осень я желта, худа, слаба.

Но коль меня твои не ищут взоры,

Что сделает лишенная опоры?

Да, я, как желтый лист, измождена.

Ты - юн, и свеж, и светел, как луна.

Но пусть я в прахе, пусть я в униженье.

Я на твое надеюсь снисхожденье.

Как прежде, милосердным пребывай,

Старинную приязнь не забывай".

Так, звездочке подобная бессонной,

Она всю ночь томилась потаенно;

Рыдала, в скорбную одевшись тень . . .

Когда же новый занимался день,

Она себя завесой укрывала,

Невыразимо мучилась, страдала.

Неизлечимой горести полна,

Так проводила день и ночь она.

Ту, что была нежней прекрасной розы,

Днем страх одолевал, а ночью - слезы.

Весна, весь мир в живой одев наряд,

Всем чистым принесла своих услад.

Блестящим стало времени зерцало,

Земля небесным цветом замерцала.

Алхимик-ночь чудесным волшебством

И утро благовонным ветерком

Поникший стан фиалок распрямили

И розу жемчугом росы омыли.

Была омыта амброю земля,

Покрылись пылью мускусной поля.

Из туч катились вниз каменья града:

Им головы бутонов бить отрада.

Деревья раздавали тут и там

Из хлопка пластыри своим цветам [62] То есть на деревьях появился пушок. .

А запах сладостный травы зеленой

Был нежной данью розе благовонной.

И украшали весь простор земной

Рубином - розы, травы - бирюзой.

Звала бутоны роза с дальней грядки.

Они раскрыли лепестки-загадки.

И четырех стихий всю благодать

Народы стали ясно понимать.

Кружимы ветром, лепесточки лилий

Своею тенью землю осветили,

И появились ручейки в тени,

И если б оросили сталь они, -

И сталь хмгновенно душу обрела бы,

Себе язык, - иль меч, - она нашла бы.

Так время красило луга, поля,

Подобной небу стала вся земля.

И солнце, неизменный светоч мира,

Всю землю освещая из эфира,

Сплетало так своих суждений нить:

"Нельзя от неба землю отличить",

Повсюду цветники несли отраду,

Повсюду людям пир давал усладу,

Повсюду счастье полнило людей.

Всем, давши чару, говорили: "Пей!"

И все же знала мать Лейли печальной:

Нет больше счастья у многострадальной.

На кипарис и розы не глядит,

И постоянно уст бутон закрыт...

Мать, не скупясь, из местностей окрестных

К Лейли красавиц собрала чудесных.

На луг пошла прекрасная Луна,

С цветами познакомилась она.

Хотела мать играть ее заставить,

Развлечь игрой и от скорбей избавить.