Мухаммед Физули - Лейли и Меджнун

С любовной мукой ни на миг, молю, не разлучай меня.

Измученного не лишай ты благосклонности своей,

И впредь бесчисленным скорбям вседневно поручай меня.

Да, я страдания люблю и сам страданьями любим.

О господи, пока я жив, страданий не лишай меня.

Чтобы неверным не могла любимая меня назвать,

В любовных муках буду тверд - и ты не размягчай меня.

Прекрасней делай с каждым днем мою любимую, господь,

Тоской по милой с каждым днем все больше сокрушай меня.

Уничтоженье с нищетой теперь меня к себе влекут, -

Зачем почет и слава мне - страданьем насыщай меня.

Пускай в разлуке с дорогой так истончится плоть моя,

Чтоб ветер утренний донес к любимой невзначай, меня.

Меня, подобно Физули, надменности не отдавай,

Себе же самому во власть, молю, не возвращай меня.

Зачин прослушав речи и конец,

Его услышит бог", - решил отец.

Сказал себе: "Неисцелим он вовсе! -

Теперь к скорбям похуже приготовься".

Рыдал, стенал и горько плакал он,

Был скорбен каждый безотрадный стон.

Печального отца Меджнун оставил

И в дикую пустыню путь направил.

Бежал он, полный одиноких мук,

Туда, где жил его бесценный друг.

Днем шел он вслед за слезными ручьями,

В ночи ему светило вздохов пламя.

Он пыль пути к любимой вспоминал,

И шел вперед, и горестно стонал.

Он пред горой могучей оказался, -

Ее хребет людей не опасался.

Свою вершину к солнцу подняла,

Как меч разя небесного орла [55] То есть ее вершина (меч) достигла солнца (небесного орла). .

Во всех карманах - лалы и топазы,

Невиданно прекрасные алмазы.

Заискивало море перед ней,

Прося бесценных одолжить камней.

Ее просил пустынный край окрестный

С ним поделиться силою чудесной.

Ключей она таила без числа, -

Для них родною матерью была.

Господь ее назвал благословенной,

Ее считали "колышком вселенной" [56] То есть одним из колышков, на которых укреплен центр небосвода. .

Меджнун, на эту гору поглядев,

Запел приветно-огненный напев.

Он пел, горячим опьянен напевом,

Звучал ответным горный склон напевом.

Меджнун решил, что это друг его;

Душою овладело торжество.

Сказал: "О небосвод! Нашел я друга!

Мир обошел и вот - нашел я друга".

Он размотал клубок любовных бед:

"Отшельница! Прими же мой привет!

Ты знаешь о беде моей сердечной,

Пусть осенит тебя творец, предвечный.

Я вижу, ты в печали, влюблена,

Несчастных жалоба тебе слышна.

Я верю - друг ты настоящий, верный.

Влюбленных горе - как гора безмерно.

Ты камнем в грудь ударила себя.

Из глаз-ключей ты слезы льешь любя.

Но в чем искать причину огорченья?

Иль ты в сетях несносного мученья?

Бьет кровью из груди живой родник, -

Взрастил какие розы твой цветник?

А сердце все водою источилось,

Чьей красотой, скажи, оно пленилось?

Давай беду оплакивать вдвоем

И голоса в один поток сольем!"

Гора рыдала, видя, как страдал он,

С горою вместе горестно рыдал он,

Затем в пустынный вновь пошел простор,

В край, где его Лейли стоял шатер.

Меджнун увидел сети для газелей,

Они в степи безрадостной чернели.

И в них газель, несчастна и слаба, -

Велела так жестокая судьба.

Согнул ей шею рок, связал ей ноги,

Ее глаза - в слезах, душа в тревоге.

Меджнун стоял, печалился над ней,

Глядел - и слез кровавых лил ручей.

Снести жестокость не хватило силы,

Он кротко произнес: "Охотник милый,

Ведь ты же - человек, так неужель

Не пожалеешь бедную газель?

Охотник, сжалься над душой несчастной,

Не совершай жестокости напрасной.

Не надо быть безжалостным, ловец,

Сам головой заплатишь под конец.

Ловец, отдай газель скорей мне в руки,

Не предавай газель ты смертной муке".

Ловец ответил: "Я охотой жив,

Когда бы я, к тебе свой слух склонив,

Газель щадя, ее в живых оставил, -

Без пищи я б детей своих оставил".

Одежду передал Меджнун ловцу -

Без листьев стало легче деревцу.

И снял он путы с пленницы прелестной

И жизни дар ей возвратил чудесный.

К ее щеке прильнув, он издал стон,

Глаза прижал к глазам, и плакал он:

"Ты - легкий ветерок в степи безбрежной,

С глазами нежными, с походкой нежной,