Илья Эренбург - Избранное

Какая ужасная весть!

Этого нельзя перенесть!

Они готовы надругаться над всем святым!
Дон Пабло-Фернандес…

Дон Пабло-Эльяс-Фернандес…

…Гражданин!

Лучше смерть! Мы должны выступить —
Терпенью есть конец.

По-моему, это от антихриста.
Не правда ли, святой отец?

О, да! Начнем с декрета об отмене титулов.
Небесная иерархия не допускает изменений чина.
Я все деления постиг:
Есть ангелы, архангелы, есть херувимы, серафимы,
И есть ар-хи-стра-тиг!

По-вашему, они не христиане
Только оттого, что борются с нами?

Если они не уважают моих владений, моей
собственности, моего дома —
Как они могут уважать Христа или мадонну?

Отобрать мои виноградники, поселить в моем доме
Каких-то ребят, невоспитанных и совсем
необразованных!
У этих людей нет ничего святого!

Христос — это красота. А вы заметили,
Какие у них грубые жесты, прозаические речи,
убожество линий —
Полное непонимание эстетики.
Мне просто скучно с ними!
Я могу понять красоту санкюлотов: Карманьола,
Бастилия, Робеспьеры, Мараты.
Но наши рабочие могут только ругаться.
Конечно, они не христиане: Святая дева —
это нечто изящное, с картины Мурильо,
Как она могла бы жить среди этих грузчиков или
носильщиков!

Святая дева — мать назаретского плотника. Она
жила на земле.
Простая женщина, работница Иудеи,
Ее мозоли нежнее редких колец,
И пот на лбу — мира святее.

Вам надо упражняться в нашей вере,
Не то вы впадете в ересь.
Они нарушают законы божьи: на короля злословят,
Идут против титулов, против собственности, против
торговли.
Если бы Христос сейчас сошел на землю —
Он был бы наш…

Христос для всех, Христос — ничей.

Он поднял бы руку в ярости священной…

Он поднял только раз ее — на торгашей.
Разве его распяли рабы, а не фарисеи?

Видно, речи Гонгоры на вас действуют.
Есть лев и ягненок, гранд и чистильщик сапог.
Так было, так будет. Так устроил сам бог.
Они не христиане.
Дочь моя, неужели вы с ними? Берегитесь!

Нет, я не с ними, но я и не с вами…

Я всегда говорил, что женщины не должны
заниматься политикой.

Это не политика, может быть, это женская слабость:
Для вас одна дорога, для меня много дорог и одно
людское бездорожье.
Я знаю, что кроме моей есть другая, чужая правда
И враги, как двойники, друг с другом схожи.

Есть правые, и есть неправые.
У святой церкви ключ от истины.
А они прислужники дьявола,
Во главе с этим Гонгорой… «Неистовый»!..

Что ж, я, по-вашему, похож на Гонгору, на этого
предателя, Иуду?
А вы знаете, что он получил от англичан миллион
«за услугу»?..

Защитник бедных, он тратит народные деньги
на шампанское.
Поселил во дворце какую-то распутную цыганку…

Не смейте лгать —
Будьте достойны такого врага!

Не понимаю вашего увлечения, в нем ничего
изящного,
Манеры приказчика.

Что сказал бы ваш брат, услыхав, что в его доме
защищают так речисто
Этого, ну, скажем мягко… авантюриста?

Я знаю двух людей. Оба любовью горят
И на смерть летят, исступленные:
Это мой брат
И Хорхэ Гонгора.

Вы прогрессируете, и быстро.
Еще денек-другой, и вы станете отменной
анархисткой.

Легко и просто я отдала бы
Свой титул, дом и богатство —
Быть бедной такая радость!
Только нищие и дети могут смеяться.
Можно бороться за веру, за родину, за свою правду,
Но не за этот зал с золотыми канделябрами.
Они хотят жить здесь, как жили мы, —
С улыбкой отпущенья им отдам ключи еще одной
тюрьмы.
Нет, я их ненавижу за другое,
За то, что они не знают покоя.
За то, что люблю я небо предвечернее,
Когда тихо-тихо, только ребята кричат вдали,
И когда отходит трепетное сердце
От безумной суетной земли.
Они не умеют становиться на колени,
Тихо улыбаться, говорить вполголоса,
Умирать, как умирает этот сад осенний,
Обливаясь пурпуром и золотом.
Я их ненавижу за то, что на могилах играют
беспечные дети,
За то, что ветер раздувает яркий факел и гасит свечу,
За то, что я сама хочу,
Чтоб задул меня этот ветер!..