Дмитрий Барабаш - Безвременье

Пахнет русская свобода
горьким дымом и дождём,
перегарами народа
под трезвеющим вождём.
Русский дух не терпит силы,
исходящей исподволь.
Заменила водка вилы,
и соломенный король,
управляя государством,
не страшился ни штыка,
ни безумного бунтарства,
ни лихого языка.
Где захочет – там подрежет,
где заметит – подсечёт.
И живет роскошно нежить
там, где жизнь себя влачёт .

Есть у русских два секрета:
своя правда и душа.
Правда, спрятанная где-то,
и в кармане два шиша.
К этой правде не пробраться —
она держится в уме,
позволяя нам смеяться
даже по́ плечи в говне.
Что там плечи, аж по шею,
аж по верхнюю губу,
но об этом ни кощею,
ни соседям – ни гу-гу.
Только воры знали правду
и судили, как народ.
Но забыли воры клятву.
Мир блатной – и тот не тот.
Если кто стоял на старом,
снайпера косили враз.
Дело, стало быть, за малым —
душу выманить из нас.
С ней хлопот не оберёшься:
чин позорен, деньги – пыль.
Это вам ни дядя Мойша.
Русскому везде Сибирь.
Как же к этому предмету
подступиться, как изъять?
Подарить попу карету.
Лоно церкви обласкать.
Разрешить возить без пошлин
нефть, спиртное и табак.
И покончить с мрачным прошлым,
сделав доброй воли знак.

Рясы приняли с восторгом
новой власти благодать.
И, занявшись крупным торгом,
стали души вынимать
из-за спрятанных иконок,
из-под штопаных рубах,
разъясняя, кто подонок,
кто герой, кто злейший враг.
Здесь в подмогу телевизер ,
чтобы выбор был у всех,
закружил мозги как миксер,
превращая совесть в смех.
Смехачи с попами вместе,
секс-меньшинства – в большинство.
Как бы вроде честь по чести —
равноправий торжество.
Воровской природы враки
да поповских ряс парча —
бутафорские казаки,
сторублёвая свеча.

Раньше в кухнях говорили
о злодеях при чинах.
Нынче – об автомобиле,
о квартире и деньгах.
Раньше люди ненароком,
попивая горький чай,
говорили о высоком
и о главном невзначай.
А теперь важнее нету
темы, чем «твоё – моё».
Я скажу вам по секрету —
лучше слушать вороньё.

Обнулили, обнулили,
обнулили до теней.
Больше нету «или – или».
Жизнь сделалась ясней.
На ладошках все дорожки
стали мелки и прямы.
Что гадать? У вашей кошки
путь мудрей и краше сны.

Наш герой стремился встретить
мир, который рисовал.
Но сейчас лишь смог заметить,
что опять попал в овал.
Web-пространство – та же лужа,
бредень, запуская в бред,
он вытаскивал наружу
то, чего в помине нет.
Мы же выдумали этот
совершенный, в общем, мир.
Оказалось, в недопетом
было слишком много дыр.
И они свои овалы, слив
в один большой пролом,
поглотили наши скалы,
наше небо, наш дурдом.
Мы придумывали это ,
чтоб добрее, чтоб умней.
А в итоге злая смета
просто так прожитых дней.

Выпив крепкого две банки
и таблеток скушав горсть,
он стоял на полустанке
и смотрел, как слева злость
мчится встречному в лобешник,
и роняет мясо клён.
Ни небесных, ни подсвечных,
ни каких иных имен.
Только ветер, только ливень,
и уме́рших глаз белки
носят люди, только бивень,
бумерангом из руки
вырываясь, все эпохи
облетает, и опять
надо стать собой на вдохе
и на выдохе поймать
траектории овальной
безупречное кольцо…
Лес стоит как бы хрустальный…
И любимое лицо…
На столичном полустанке,
между голых площадей
он искал все те же танки,
тех же красных лошадей.
Женя, Женечка, Евгений,
не пугайся так стихий.
Ты же знаешь, ты же гений,
и тебе не страшен Вий.
Подойдя к прохожей даме:
– Дай-ка, дама, телефон, —
он звонил умершей маме
и смотрел забытый сон.
Полицейские скрутили,
врезав чувственно под дых,
записали, осудили.
«Рецидив. Повторный сдвиг.
В прошлый раз недолечили».
И отправили его,
чтоб таблетками кормили,
чтобы он ещё чего…

Жизнь коротка,
к сожалению,
к счастью,
по замыслу.
Взгляд снизу-вверх
открывает единственный путь.
Споря со злом,
мы потворствуем сами злу
и подтверждаем его,
грудью идя на грудь.

Щёку подставить?
Да запросто.
Жизнь коротка.
Мы не заметим удара,
пройдём насквозь.
Так же доходят слова до нас
сквозь века —
чистые,
словно воздух и солнце,
и точные, как мороз:
Не убивайте,
не грабьте,
не ешьте так,
словно у вас два тела.
Не плачьте зря.
Празднуйте жизнь
и забудьте напрасный страх.
Всё, что стремится ввысь, —
воспаряет вверх.
Всё, что плодит земля, —
заберёт земля.