Леонид Шваб: Все сразу (сборник)

потому что я – главная в этом месте
мной законно обоссана вся стоянка
и часть прилегающего квартала

Джуля —
хозяйка этой бензоколонки

Джуля
а не эти
бессмысленно передвигающиеся цыгане

Копенгаген не принимает
взлетные полосы расплавлены
кролик валяется, дышит за унитазом
в парке, на кладбище – голые люди
разнузданные молодчики с бутылками
оскорбляют очередного короля и его коня

йогурт нагревается по пути ко рту
купаться можно лишь ночью
потом будешь говорить:
помнишь, помнишь
лето, 94-й?
как я никого не любил
и никто не любил меня

а Мортен женился на русской соседке
сам еле ходит
практически не говорит
не умеет пользоваться отжимом
и в целом стиральной машиной плохо владеет

Наташа
уже не может
моется все чаще и чаще
во время бесполезных прогулок по центру
плачет
вспоминает о Всемогущем Боге

который легко спасает от улиц фабричных
от красного кирпича
от служб социальных
выручает воров в магазинах
покрывает угонщиков велосипедов
нелегальных звонильщиков прячет в чаще

и, наконец, отводит фермерскую машину
от молодого румына
заснувшего на лесной дороге

помните ли братья
как были счастливы мы
в поселке Насосный

хоть и вдали от столицы
а была своя атмосфера
целый день жара
целый день кофе
вечером подпевали магнитофону

сигареты все – пополам
раз в неделю каждому поносить – джинсовая рубашка
коньяк – поровну
закрутка – по кругу
общий карман
восьмерка – одна на всех
под шелковицей
как ласточка белая

плечом к плечу
с армейскими ремнями в руках
разговаривали с милицией

ни тебе пустоты
ни тоски
ни смерти

Алик
Азиз
Анвар Каримович
Коля
Жорик
Муслим
Игорь

прошедшим временем
в сердце
высечены сияющие
друзей имена

Мы будто бы спим, и будто бы сон,
И Фридриху темного пива несем.

И Фридрих торжественно, неторопливо
Пьет, как вино, темное пиво.

Хмельное молчанье неловко хранит,
На Эльзу Скифлд, волнуясь, глядит.

Мы будто совещаемся, пусть, мол, их —
И оставляем влюбленных одних.

И ждем, и ждем, и ждем до утра,
И она выходит – пойдемте, зовет, пора.

А Фридрих спит и дышит покойно, тихо,
Как будто бы обнимает Эльзу Скифлд.

И солнце бледнеет до полной луны.

Англичанин выходит, ступает на снег.

И снег подтаивает, струится под ним.

И кто-то настроенный против него.

Рождается и умирает в душе у него.

И чувство потери тревожит его.

И он поднимается, ослепший.

Наощупь выводит на снегу – англичанин.

Эти маньчжурские плато
Напоминают Чкалов.
В Чкалове на Шевченковских
Точно такие места.

В Маньчжурии с первых дней
Чувствуешь подавленность,
Неуверенность в себе,
Ты немногословен, сдержан.

На Шевченковских легче,
Это же Чкалов.
Точно такие места —
Немногословен, сдержан.

Фридрих идет как Бетховен,
Рукою власы шевелит,
Он наш, он пуглив и греховен,
Он смертен и даровит.

А мы устремляемся следом
И ходим за Фридрихом вслед,
И нашим бесчисленным летам
И вправду счисления нет.

Когда стеклянны дверцы шкапа,
Скрипя, распахиваются вдруг,
В природе пышно расцветает
Пронзительный, негромкий звук.

Мы все выходим ради Бога,
Гуляет почва под ногой,
И придорожные овраги
Переполняются водой.

И провода поют и рвутся,
Не в силах электричество сдержать,
И мы печем картофель в углях,
Поскольку некуда бежать.