Алексей Цветков - Ровный ветер (сборник)

если прибыл на место в срок летел не туда
тщетных товарищей по островам бросая
общее нам обещали небо труда
радугу пусть проливами вброд босая
хищный навстречу чьи крючья твоих черней
чем возразит наотрез истребитель братства
адресат несметной еды супруг дочерей
насмерть споткнувшись на берегу пространства
боги добры но не первый вверху герой
силится сбить с логарифма древнюю пряху
хоть воспарившим нитка всегда с дырой
так говорил сократ тразимаху

а наутро гром вся в трещинах твердь темна
градом падали рисовали сами
на картинке эшера заподлицо тела
полотно отлива вымостили глазами
и гадая куда пропали скворцы и щеглы
чик-чирик и опрометью за сарайчик
поделиться с природой чем вечные боги щедры
смотрит в небо древнегреческий мальчик

в сердцевине жары стеклянная вся среда
преломила в кадре прежние дни недели
получилось так что я исчезал без следа
возникали друзья но на глазах редели
в том краю где у матери было две сестры
незапамятной осенью астры в саду пестры
деревянный дом где все как одна на идиш
и дряхлела овчарка слепая на левый глаз
там теперь никого из них никого из нас
я ведь так и думал я говорил вот видишь

в том последнем стакане зноя в канун огня
нас теснило к столу и от пойла зрачки першили
я бросал без разбора любых кто любил меня
только взгляд к этим лицам лип насовсем как пришили
если быстро проснуться поверю пусть не пойму
в том краю где уже никаких сестер никому
в самом месте где астры протерта ногтем карта
деревянный день только идиш из уст немой
во дворе овчарку звали рекс или бой
я ведь знал наперед я и жил-то с низкого старта

под реховотом горьким я тебя хоронил
эти тридевять царств песок с высоты соколиной
здесь бывает северный рыхлый наш хлорофилл
не дает кислорода и слабые дышат глиной
но чтоб рано не ожили марлей подвяжут рты
треугольником сестры в острой вершине ты
по бокам ни гу-гу на иврите кто-то
если правда горнист просигналит последний миг
тот кто алчно из туч наводил на нас цифровик
отопрет свой альбом и покажет фото

под крылом опустев страна простирает огни
к некрасивому небу которое знал и бросил
не снижаясь лайнер скребет фюзеляжем о пни
если врежутся в трюм спастись не достанет весел
по бельму напоследок друга узнав во враге
я на идиш шепну подбежавшему рекс к ноге
он остался один где бельмо проступает картой
где в безлюдных лесах словно князь на тевтона рать
собирает миньян но не может никак собрать
очумевший от бездорожья кантор

в черте где ночь обманами полна
за черными как в оспинах песками
мы вышли в неоглядные поля
которые по компасу искали

у вахты после обыска слегка
присела ждать живая половина
а спутница со мной была слепа
все притчи без контекста говорила

безлюдье краеведческих картин
холм в кипарисах в лилиях болото
он там сидел под деревом один
в парадной форме как на этом фото

и часть меня что с ним была мертва
кричала внутрь до спазма мозгового
тому кто в призраке узнал меня
но нам не обещали разговора

ни мне к нему трясиной напрямик
ни самому навстречу встать с полянки
он был одет как в праздники привык
под водку и прощание славянки

немых навеки некому обнять
зимовка порознь за чертой печали
вот погоди когда приду опять
но возвращенья мне не обещали

рентгеновская у ворот луна
в костях нумеровала каждый атом
а спутница вообще сошла с ума
и прорицала кроя правду матом

однажды в жизнь семью найдя себе
мы были дети нас кормили кашей
как маленькие гости на земле
мы жили и она была не нашей

из прежних мест невидимая нить
у взрослых не тянула на поблажку
когда они склоняли нас любить
свой двор и родину и чебурашку

приобретя в потемках тех квартир
пускай не весь диагноз но симптомы
мы здесь утратили ориентир
мы многие вообще забыли кто мы

как вы найденышем в чужом краю
я вырос и пошел служить в контору
но свой скафандр по-прежнему храню
размер давно не тот но память впору