Демьян Бедный - Том 3. Стихотворения 1921-1929

   Коль снова нам кто угрожать отважится,
Коль над гладью морской покажется
Броненосцев антантовских дым,
В грозный час я пробью боевую тревогу!
А пока – я певцам молодым
Очищаю дорогу:
«Будет вам, ребятки, баловать
Да дробь выбивать,
Танцуя у чужих рысаков на пристяжке!
Время вам, братцы, на свой лад запевать,
Стариков подменяя в партийной упряжке !!»

Живые, думаем с волненьем о живом
И верим, хоть исход опасности неведом,
Что снова на посту ты станешь боевом,
   Чтоб к новым нас вести победам.

В опасности тесней смыкая фронт стальной,
Завещанное нам тобой храня упорство,
Мы возбужденно ждем победы основной,
Которой кончишь ты, любимый наш, родной,
С недугом злым единоборство!

Старому другу. Совершенно секретно.

Как, мистер, ваше отсутствие заметно!
Нынешние властители,
Ваши заместители,
Скажу – между нами! – с первой строки
Так-кие удивительные… дураки,
Что переписываться с ними нет охоты.

Как жаль, что вы без работы,
Какие б я вам закатывал ноты!
Каждый ваш шаг был объясним.
А Керзон… Поговорите с ним!
Куда он гнет, неизвестно?
Я признаю борьбу, ведущуюся честно,
То есть когда убийцы и грабители
Не притворяются монахами из святой обители,
Не придумывают придирок несущественных,
А без всяких глаголов божественных
Берут вас за глотку и очищают карман:
«Подавай мне Мурман!!»

   Хоть о прошлом вспоминать неудобно –
Вы, мистер, поступали бесподобно:
Наскочили, ожглись и на попятный.
Повели с нами разговор приятный,
А у Керзона иные подходы:
Заводит он спор про «территориальные воды».
Мы, изволите ли видеть,
Умудрились безводных англичан обидеть, –
У них ни морей, ни океанов, как известно,
Им у наших берегов тереться лестно,
Им мурманская рыбка не дает покою,
А мы им этой рыбки не даем!
   Нет, Ллойд-Джордж не осрамился бы политикой такою,
Если б знал, что в силах нас съесть живьем!
Он бы зыкнул: «А, совдепская каналия,
У тебя объявилась Курская аномалия,
А я должен в сторонке околачиваться?
Изволь со мной аномалией расплачиваться!»
И не приводил бы 1123 резона,
Будто Курск – нейтральная зона,
И что туда, ради небывалой приманки,
Англичане могут послать свои танки.
   Танки… Добро бы,
Вы, мистер, не делали этой пробы,
Но ведь Курск уже был в ваших руках,
И всё ж вы остались в… в дураках.
   СССР не пуганая ворона:
У нас нынче в чести слово «оборона»,
И если ваши преемники рискнут нас прижать
Или просто будут «пужать»,
Все равно нас не взять ни на какую «пушку» –
Отстоим мы свою советскую избушку!
Оградим свои «территориальные воды»,
Чтоб не лезли в них ваши пароходы,
Чтобы вы в наших водах рыбки не удили,
Чтоб наши берега не обезлюдели!
   Переговорите об этом с Керзоном в одиночку.
На этом ставлю точку,
Не вгоню вас длинным письмом в доску.
Я же, кстати, в бессрочном отпуску.

Рать пролетарская знамена преклонила.
Семьей редеющей друзья стоят вокруг.
   – Еще одна священная могила!
   – Еще один неотомщенный друг!

Ну что же! Клятвой боевою
Мы честно подтвердим зарвавшимся врагам,
   Что – не в пример иным долгам –
Долги кровавые мы возместим с лихвою!

Абрамович! Вот он, вот!
   Гадом стал заметным.
Машет русский патриот
   Знаменем трехцветным.

А на нем-то, вот герой,
   Новый вид ливрейки:
Модный гамбургский покрой,
   Цвета – канарейки.

Не оратор – Ювенал
   Подлого фасона:
В краску, вражий сын, вогнал
   Даже Гендерсона!

«Мистер! – крякнул Гендерсон. –
   Вы бестактны, право.
Вашей речи сам Керзон
   Может крикнуть: „браво!“

Хоть у вас со мною, да,
   Масса общих точек,
Всё ж… полезен иногда
   Фиговый листочек!»

Но зарвавшийся прохвост
   Гнул свое упорно
Обнажившись в полный рост,
   Лаялся заборно.

Этот лай – скажу о том
   Без лицеприязни –
Есть убийственный симптом
   Злой водобоязни.