Демьян Бедный: Том 3. Стихотворения 1921-1929

Rossii… Golos… Einzelpreis!..

   Позарившись однажды на быка,
Но с крепкими его считаяся рогами,
Лев стал хитрить и речь повел издалека:
   «Дружище, мы с тобой живем как бы врагами,
Хотя в открытой мы не состоим войне.
   Ягненка жирного зарезав для обеда,
Сегодня я тебя, как доброго соседа,
   Прошу пожаловать ко мне!»
Хоть не влекла быка совсем мясная пища,
Пошел к соседу он, скрывая тайный страх,
   Но, увидав у львиного жилища,
Как много хворосту пред ним, а на кострах
Шипят громадные какие сковородки,
Он, не пытаяся уже свой страх прикрыть
Солидной важностью медлительной походки,
   Помчал назад во всю бычачью прыть.
   «Др-р-руг! – рявкнул сзади лев с великим возмущеньем, –
Ты что же? Брезгуешь соседским угощеньем?!»
«Почтенный мой сосед, – бык молвил, – извини,
   Но я давно уж из пеленок.
Вид сковород твоих… Готовились они,
Видать, для большего кого-то, чем ягненок!»

Арабской басни я дал точный перевод.
Искать не надо в ней особенной загадки.
   Но если б к злобе дня я сделал в ней подход,
То я бы высмеял Ллойд-Джорджевы повадки,
Затем сказал бы я, не скрывши наших нужд,
Что и когтисты мы, не только что рогаты,
Что, не в пример быку, мы опытом богаты
И что нам всякий страх пред львиным рыком чужд:
   Того не будет ввек, чтоб в каторжных колодках
Мы приняли чужой, злой, вражеский устав, –
Чтоб Русь зажарили, на части распластав,
   На генуэзских сковородках!

Что Вандервельде нюх имеет преизрядный,
   Тому пример наглядный:
   Политик с ног до головы,
Нюхнув эсеров, он сказал им: «Не взыщите!
Я ль не защитник ваш? Но факты таковы,
Что мне приходится держаться при защите
   Лишь юридической канвы!»
И вот мы все увидим в сроке скором,
   Как будет сей отъявленный… юрист
   (Чуть не сказал: авантюрист!)
Бороться не с судом, а с строгим приговором:
Статья не выручит, так, может, манифест.

Так шустрый адвокат заране ставит крест
Над окончательно «засыпавшимся» вором!

Радио-агентства Гаваса:
«После выпитого пуншу из русского кваса
И шампанского парижской марки
Ллойд-Джорджу всю ночь прикладывали к голове
                    припарки.
Больной в бреду произнес 4711 речей.
Утром состоялся консилиум врачей,
Которым Ллойд-Джордж сделал заявление,
Будто его (бредовое представление!)
Переехала русская нефтяная цистерна,
Вся обклеенная плакатами Коминтерна! »

Вот образ красочный, хоть вставь его в киот:
Парламентский крикун, прожженный «патриот»,
В листовках пламенных натравливавший «Джона»
На «некультурного и подлого тевтона»,
Он, не сумевши скрыть бесчисленных улик,
Внезапно выявил свой благородный лик.
Но это уж не лик, а четкий тип героя
   Всебуржуазного покроя.
Подобной сволочью везде хоть пруд пруди:
Во всех парламентах, на заседаньях бурных,
Среди погромщиков изысканно-культурных –
Она бурнее всех и вечно впереди.
И кто поручится, что в Генуе, к примеру,
Не этакая мразь «сгущала атмосферу»,
   То «разрежала» вновь пары,
Чтоб и «улики» скрыть и не сорвать игры,
И, напоровшися на красную отвагу,
Спешит свою игру перенести в Гаагу?

Ос растревоженных осатанелый рой, –
Он был опасен нам весеннею порой.
Теперь он, сбившись в ком, под колпаком
                    судебным
Наводит грусть своим жужжанием враждебным
   Разбойники полей, грабители цветков
Последний точат яд с осиных хоботков,
Заране чувствуя, что мудрым пчеловодом
Они осуждены со всем своим приплодом.