Федор Сологуб - Том 7. Стихотворения

Верю в счастье, верю снова
Светлым радостям весны,
Но грустнее снов больного
Утомительные сны.

И пугливы, и тоскливы,
Как ленивый плеск волны,
Как поникнувшие ивы,
Сны о бедах старины.

Я устал, – я едва только смею дышать, –
И недужны, и трудны людские пути.
Невозможно понять, невозможно сказать,
  И куда же, и как же идти?

В этих жилах струится растленная кровь,
В этом сердце немая трепещет тоска.
И порочны мечты, и бесстыдна любовь,
  И безумная радость дика.

Запечатлеть бегущего мгновенья
  Бессильным словом не могу.
На миг недолгий вспыхнет впечатленье, –
  И умирает на бегу.

Бегут нестройною семьёю
  Черты разрозненных картин
И, в мглу сливаясь, гаснут предо мною,
  И я один, опять один.

Я любил в тебе слиянье
Качеств противоположных:
Глаз правдивых обаянье, –
И обман улыбок ложных;

Кротость девочки-подростка,
Целомудренные грёзы, –
И бичующие жёстко
Обличенья и угрозы;

Сострадательную нежность
Над поруганной рабыней, –
И внезапную мятежность
Перед признанной святыней.

Я люблю всегда далёкое,
Мне желанно невозможное,
Призываю я жестокое,
Отвергаю непреложное.

Там я счастлив, где туманные
Раскрываются видения,
Где скользят непостоянные
И обманные мгновения,

Где сверкают неожиданно
Взоры молний потухающих.
Мне желанно, что невиданно, –
Не хочу я расцветающих.

Колёса по рельсам гудели,
Вагон сотрясался на стыках.
Всё к той же стремился я цели,
Мечтая о девственных ликах,

О девственных ласках мечтая,
О светлых, пленительных взорах,
И радость далёкого мая
Сияла в чудесных узорах.

Толпы домов тускнели
  В тумане млечном,
Томясь в бессильи хмуром
  И бесконечном,

И дождь всё падал, плача,
  И под ногами
Стекал он по граниту
  В канал струями,

И сырость пронизала
  Больное тело.
Измученная жизнью,
  Ты вниз глядела,

Где отраженья млели
  В воде канала,
И дрожью отвращенья
  Ты вся дрожала.

Зачем же ты стояла
  Перед сквозною
Чугунною решёткой
  Над злой водою,

И мутными глазами
  Чего искала
В зеленовато-жёлтой
  Воде канала?

Приснилася мне женщина,
Бредущая по улицам
В тумане и во мгле,
Увядшей и поруганной
Красою ненавистная
И небу, и земле.

Походкою неровною
По влажным плитам каменным
Она без цели шла
С опущенными взорами,
И юбка грязью уличной
Забрызгана была.

Её лицо поблёклое
Будило вожделение
Презренное во мне,
И скорбь, и сожаление
Убиты были похотью,
Рождённою в вине.

Я приготовился принять гостей,
  Украсил я свою келейку,
И вышел к воротам, и сел там на скамейку,
С дороги не свожу внимательных очей,
И жду, – а путь лежит печальный и пустынный,
Бубенчик не гудет, колёса не гремят,
Лишь вихри пыльные порою закружат, –
И снова путь лежит, докучливый и длинный.

Зыблется от ветра
Тонкая берёза.
На сердце маячит
Ласковая грёза.

Зайчики играют
В речке против солнца.
Сердце, в мир широкий
Распахни оконце!

Огни в печи колеблются, –
Не грезится ль огням
Прекрасное, далёкое,
Родное небесам?

Зажглися в тучах молнии, –
Не грезятся ли им
Таинственные прелести,
Доступные святым?

Листва берёзы дрогнула, –
Не грезится ли ей
Раздолье несказанное
Неведомых полей?

Я сказал моей невесте:
«Верь, что я до гроба твой».
Но она, нахмурив брови,
Покачала головой.

Я спросил мою невесту:
«Навсегда ли ты моя?»
И она сказала грустно:
«Я теперь и завтра я