Федор Сологуб - Том 7. Стихотворения

 И как бы ты в траве ни затаилась,
  И чем бы ты ни притворилась,
   Сверкая и звеня, –
 Везде найду тебя, везде тебя открою,
  Зеленоглазая! Ты всё со мною,
   Ты вечно для меня.

Я к ней пришел издалека.
  Окрест, в полях, прохлада.
И будет смерть моя легка
  И слаще яда.

Я взоры тёмные склонил.
  В траву роса упала.
Ещё дышу. Так мало сил.
  Так жизни мало.

Туман восходит, – и она
  Идёт, так тихо, в поле.
Поёт, – мне песнь её слышна, –
  Поёт о воле.

Пришёл. Она ко мне близка.
  В её очах отрада.
И смерть в руке её легка
  И слаще яда.

  Зачем жемчуг-роса в траве?
Зачем янтарь-луна ясна, бледна?
Из леса фея вышла. Не одна.
  Но сколько их? Одна иль две?

Ночной ли рой прозрачнокрылых фей
  Свивает мглу в волшебный круг,
И синих сколько в нём зарниц-очей?
  И кто бы смел считать подруг?

  Им счёта нет, – одна иль сто, –
  И блещет свет, и плещет смех.
Но кто со мной в долине той? Никто
Дневной ночных не ведает утех.

Белый мой цветок, таинственно-прекрасный,
Из моей земли, из чёрной ты возник,
На меня глядишь ты, нежный и безгласный,
И понятен мне безмолвный твой язык.

Ты возник из тьмы, моей мечте навстречу,
Ты зовёшь туда, откуда вышел ты, –
Я твоим вещаньям не противоречу,
К твоему дыханью наклонив мечты.

День сгорал, недужно бледный
  И безумно чуждый мне.
Я томился и метался
  В безнадёжной тишине.

Я не знал иного счастья, –
  Стать недвижным, лечь в гробу.
За метанья жизни пленной
  Клял я злобную судьбу.

Жизнь меня дразнила тупо,
  Возвещая тайну зла:
Вся она, в гореньи трупа,
  Мной замышлена была.

Это я из бездны мрачной
  Вихри знойные воззвал,
И себя цепями жизни
  Для чего-то оковал.

И среди немых раздолий,
  Где царил седой Хаос,
Это Я своею волей
  Жизнь к сознанию вознёс.

Благословляю сладкий яд
В моей росе благоуханной.
Чаруя утомлённый взгляд
Мечтой о родине желанной,
Цветок, струящий сладкий яд,
Обвеян дрёмою туманной,

И если яд разлит в росе,
В его слезе благоуханной,
И утешение в красе
Безумной и внезапно странной,
Благословен в его росе
По воле сладостно избранный.

В его отравленной росе
Благословляю жребий вольный.
К его таинственной красе,
Безумно злой и безглагольной,
Я устремляю думы все
В моей задумчивости дольной.

И тихо наклоняюсь я,
Грустя в задумчивости дольной,
К последним склонам бытия,
К пределам жизни своевольной.
Вот, жизнь безумная моя,
Сладчайший яд для смерти вольной.

Мой друг, любовь неслышная,
К тебе любовь моя,
Нетканая, непышная
Одежда белая моя.
  Она – моя…
Широкой тканью бытия
Невидная, неслышная,
Она всегда моя.
Звенят ли струи у ручья,
Поёт ли пташка вольная, –
Струя – Моя, и песнь – Моя.
Вся жизнь, и горняя, и дольняя,
  Вся жизнь – Моя,
И потому она твоя.
Бессмертно безглагольная,
Всегда Твоя, везде – Моя.

Шестиконечная звезда
Напечатлелась на сапфире.
Она со мною навсегда
И в дольном, и в надзвёздном мире.

Её таинственны лучи,
И не во всяком повороте.
Когда увидишь их, молчи,
Но не забудь о дивном счёте.

Моё число навеки – шесть.
В нём бесконечность, свет и тайна.
Его таинственная весть
Всё удвояет не случайно.

Стремятся дивные лучи
Ко Мне и к Ней, к Моей невесте.
В тройном их блеске заключи
Все неразгаданные вести.

Гармонией небесных сфер
И я заслушивался прежде,
Но ты сказал мне: «Люцифер!
Внемли земной моей надежде.

Сойди ко мне в вечерний час,
Со мной вблизи лесной опушки
Побудь, внимая томный глас
В лесу взывающей кукушки.

Я повторю тебе слова,
Земным взлелеянные горем.
Томясь тоской, не раз, не два
Я поверял их тихим зорям.