Федор Сологуб - Том 7. Стихотворения

Не надейся на силу чудесную
Призорочной черты, –
Покорила я ширь поднебесную,
Одолеешь ли ты?

Я широко раскрою объятия,
Я весь мир обниму, –
Заговоры твои и заклятия
Ни на что, ни к чему.

Укажу я зловещему ворону
Над тобою полет.
Новый месяц по левую сторону,
Ты увидишь, – взойдёт.

На пути твоём вихри полдневные
Закручу, заверчу,–
Лихорадки и недуги гневные
На тебя нашепчу.

Всё покрою заразою смрадною,
Что приветишь, любя,
И тоской гробовой, беспощадною
Иссушу я тебя.

И ко мне ты покорно преклонишься,
Призывая меня,
И в объятьях моих ты схоронишься
От постылого дня.

Много бегал мальчик мой.
Ножки голые в пыли.
Ножки милые помой.
Моя ножки, задремли.
Я спою тебе, спою:
«Баю-баюшки-баю».

Тихо стукнул в двери сон.
Я шепнула: «Сон, войди».
Волоса его, как лён,
Ручки дремлют на груди, –
И тихонько я пою:
«Баю-баюшки-баю».

«Сон, ты где был?» – «За горой». –
«Что ты видел?» – «Лунный свет». –
«С кем ты был?» – «С моей сестрой». –
«А сестра пришла к нам?» – «Нет».
Я тихонечко пою.
«Баю-баюшки-баю».

Дремлет бледная луна.
Тихо в поле и в саду.
Кто-то ходит у окна,
Кто-то шепчет: «Я приду».
Я тихохонько пою:
«Баю-баюшки-баю».

Кто-то шепчет у окна,
Точно ветки шелестят:
«Тяжело мне. Я больна.
Помоги мне, милый брат».
Тихо-тихо я пою:
«Баю-баюшки-баю».

«Я косила целый день.
Я устала. Я больна».
За окном шатнулась тень.
Притаилась у окна.
Я пою, пою, пою:
«Баю-баюшки-баю».

Я осмеянный шел из собрания злобных людей,
В утомлённом уме их бесстыдные речи храня.
Было тихо везде, и в домах я не видел огней,
А морозная ночь и луна утешали меня.

Подымались дома серебристою сказкой кругом,
Безмятежно сады мне шептали о чём-то святом,
И, с приветом ко мне обнажённые ветви склоня,
Навевая мечты, утешали тихонько меня.

Улыбаясь мечтам и усталые взоры клоня,
Я по упицам шёл, очарованный полной луной,
И морозная даль, серебристой своей тишиной
Утишая тоску, отзывала от жизни меня.

Под ногами скрипел весь обвеянный чарами снег,
Был стремителен бег легких туч на далёкий ночлег,
И, в пустынях небес тишину ледяную храня,
Облака и луна отгоняли тоску от меня.

Мельканье изломанной тени,
Испуганный смертию взор.
Всё ниже и ниже ступени,
Всё тише рыдающий хор.
Нисходят крутые ступени,
Испуган разлукою взор.

Дрожат исхудалые руки,
Касаясь холодной стены.
Протяжным стенаньем разлуки
Испуганы тёмные сны.
Протяжные стоны разлуки
Дрожат у холодной стены.

Под чёрной и длинной вуалью
Две урны полны через край…
О песня, надгробной печалью
Былую любовь обвевай!
Отравлено сердце печалью,
Две урны полны через край.

«Уйди, преступный воин!
Ты больше недостоин
В сраженьях с нами быть,
Копьё ломать в турнире,
И на весёлом пире
Из общей чаши пить».

Идёт он, восклицая:
«За что напасть такая?
Я ложно осуждён!»
И слышит рёв проклятий
Его былых собратий,
И смех пажей да жён.

Как рыцарь осуждённый,
Надменных прав лишённый,
Без шлема и без лат,
От буйного турнира, –
От радостного мира
Иду, тоской объят,

И сам себе пеняю,
Хотя вины не знаю,
Не знаю за собой, –
Зачем в турнир весёлый,
Надев доспех тяжёлый,
Пошёл я за толпой.

Медлительные взоры к закату обращая,
Следя за облаками и за полётом птиц,
Сидела при дороге красавица лесная, –
И зыблилась тихонько, мечту и тень роняя
На смуглые ланиты, густая сень ресниц.

Она припоминала в печальный час вечерний
Таинственные дали, – родимые края,
Где облако понятней, где роща суеверней, –
Куда, былая фея, любовию дочерней
Влеклась она, страдая и грусть свою тая.

Был день: презревши чары и прелести ночные,
С жезлом своим волшебным рассталася она,
Венок благоуханный сняла с чела впервые,
И, как простая дева, в обители простые
Вошла, и человеку женою отдана.