Константин Бальмонт - Том 3. Стихотворения

И только упал золотой изумруд,
  Ушло все томление прочь,
И вижу, желанная близко, вот тут,
  Нас в звезды окутала ночь,
И я не узнал меж медвяных минут,
  Что это родимая дочь.

Когда же, с зарею, жар-птица, светла,
  Снесла золотое яйцо,
Земля в изумруды одета была,
  Но глянуло мертвым лицо
Той новой, которая ночью нашла,
  Что впору пришлось ей кольцо.

Шел я в лес.
Ты послушай: Шел я – в лес.
В лесе – Леший.
Был я пеший.
Закрутился старый Бес.
Там и тут,
Прямо шут.
Весь зеленый и седой,
С распушною бородой.
Покривлялся, покачался, засмеялся, и исчез.
Бестак Бес,
Знаю – лес,
Куст и куст, сосна с сосною.
«Ну», – подумал я, – «со мною
Не пошутишь, шалый плут».
Чуть сказал, он тут как тут.
Ширит шею, пучит очи,
То длинней он, то короче,
То прокатится как шар.
В лесе мглистом,
С шипом, с свистом,
Вдруг шарахнется по веткам, под листами как пожар.
Смотрит в чаще, шарит, шарит,
В шапку метит, к шапке шасть,
Шапке надобно пропасть.
Где-то печка, что-то жарит,
Уж поест он, верно, всласть.

Словно шершень, весь шершавый,
Скалит зубы, Бес лукавый.
Ты, шайтан,
Верно, пьян?
Он хохочет, он щекочет,
Он со мной кружиться хочет,
Брызнул вспышкою огня,
Щип за щиколку меня.
Он, юродствуя, пророчит.
Взял старушечий салоп,
Человека бабьим – в лоб.
Убегаю, – настигает. Поспешаю, – яма, стоп.

Я стою в грязи по пояс.
Это – я?
Предо мною, в яме роясь,
Супоросая свинья.
В стороне – шалаш убогий,
Сверху – Месяц круторогий.
Сучья старые шуршат,
Мыши в щели шебаршат.
Старый Шут с зеленой рожей,
Весь ни на что не похожий,
Убежал.
И в лесу затрепетавшем
Он, конем, узду порвавшим,
За опушкой там заржал.

Тихонько, как змея,
Из ямы вышел я.
И в лес опять спешу,
Едва-едва дышу.
А там в стволах
Скребется страх.
А там в стеблях
Встает: «Ах! Ах!»
А там в кустах: «Шу! Шу!»
«Пожалуйте! Прошу!»

Шишимора раскосая
Смеется, развалясь.
Пришла сюда, мол, с плёса я.
Любиться? В добрый час!
«Шишимора истомная
И с рыбьим я хвостом.
Мой полог – ночка темная,
Где лягу, там и дом.
Шишимора – охочая,
Раскинуть ноги – сласть.
Являюсь в темной ночи я,
Чтоб в ночи и пропасть».
Шишимора – раскосая:
Прими-ка, мол, жену.
«Полюбимся, а с плёса я
В последний раз плесну».
Шишимору – с развалочкой
Уважил сам шуяк,
Зовет любезной галочкой,
Вертит ей так и сяк.
Шишимора шушукает:
«А где моя душа?»
Шуяк ее баюкает,
Шуяк, шульгач, левша.

Я – бежать, – нет силушки,
  И некуда идти.
Все кругом могилушки,
  Стебель на пути.
Желтый шильник, стрелица,
  Совиная стрела.
Вкруг нея – метелица,
  Ведьмовская мгла.
«Совки, совки, совушки,
  Кого теперь клевать?
Дьявольския вдовушки
  Лягут на кровать.
Расцветает стрелица.
  Мой милый, поспешай.
Целый мир – безделица,
  Лишь со мною – рай.
Совки, совки, совушки,
  Сюда, сюда, сюда!
Кровь жарка у вдовушки,
  Слезы же – вода!»

Я бежал, простоволосый,
А в лесу был гик за мной: –
То с шишимарой раскосой
Хохотал шуяк шальной.
Шерсть какая-то летела,
Шелушилася кора.
Где шагнешь, повсюду – тело,
Где ни стань, в земле – дыра.
Ветер веял, щупал щеки,
Паутинил волоса,
В уши мне шептал намеки,
В далях зыбилась роса.
Я бежал до смутных склонов,
До высокого холма.
Добегу, – но в гуле звонов
Ночь препятствует сама.
Вот уж, вот уж склоны встали,
Вот уж, вот окончен лес, –
Снова холм – в далекой дали,
Цепкий лес – как строй завес.
Упадаю. Слышны вскрики,
Клекот хищницы: «Шабаш!
Закрутитесь, павилики!
Вейся, вьюн! Теперь он наш!»

И лежу.
И гляжу.
Что я вижу, что я знаю, никому не расскажу.
Знает лес и тишина,
Знают звезды и Луна,
Знаю – я, кого здесь Рыбарь ввел, играя, в мережу.

Из норы,
Из-под горы,
Зверь какой-то выметается.
Глянет в небо, – и сюда
С неба вниз летит звезда,
Кто-то в мире здесь рождается.

В мире бродит волк всегда.

Где-то шепчутся старухи,
с голодухи повитухи.

Зверь сейчас же до норы
Шорк с горы,
Вспыхнет порохом.
Сухолистьем прошмыгнул,
По вершинам шепчет гул,
Шатким шорохом.