Константин Бальмонт - Том 3. Стихотворения

В безглазой серой мгле безмерность, безызмерность.
Безотносительность, пустыня дней без вех,
Бескрайность скатная, бродячих снов неверность,
Отсутствие путей, хотя б ведущих в Грех.

Нет линии прямой, куда ни глянет око,
Нет радуги-дуги с делением цветов,
Одна пространственность, зияние широко,
И вдоль и поперек – поток без берегов.

Поток ли, Море ли, кто точно установит?
Что ни волна, то тень, и что ни лик, то нуль.
Нет точных единиц. И слух напрасно ловит
Хотя б намек какой в пузыристом буль-буль.

Бунт буйствует боев без цели и закона.
Все тает. Плыть – куда? Вперед или назад?
О, пусть бы четко встал хотя челнок Харонаl
Нет перевозчика – ни даже в верный Ад.

Все время, все время, скорблю и грущу.
  Все время, все время.
В саду я посеял заветное семя,
Расцветов напрасно ищу,
  Все время, все время.

Так падают капли на темя, на темя,
Холодною влагой, жестокой, как лед,
Пытают, и холод терзает и жжет,
  Все время, все время.

Быть может, на воле уж новое племя
Возникло, смеется, не помнит меня.
  Я дал им огня.
Им солнце зажег я, сам темный, стеня
  Все время, все время.

Когда я прихожу в глубокий темный лес,
И долго слушаю молчанье веток спящих, –
В душе расходится густая мгла завес,
И чую тайну чар, что вечно дышет в чащах.

Вот только что я был всем сердцем возмущен,
Обидел ли своих, иль был обижен ими, –
Вся жизнь откинулась в один зеркальный сон,
И все тяжелое в далеком скрылось дыме.

Встает дыхание согревшихся болот,
Чуть прошуршал камыш свирельной сказкой детства,
И слышу я в веках созвездий мерный ход,
И папарот сулит заветное наследство.

Я руку протянул, касаюсь до сосны,
Не колет зелень игл, и нет в тех иглах жала, –
От сердца до небес один напев струны,
Иди в глубокий лес, коль сердце задрожало.

Благоухание,
Кажденье ладана,
Души страдание
Тобой угадано.

Бряцанье мерное,
Восторг горения,
В тебе есть верное
Успокоение.

Забыв укорности,
Растаяв дымами,
Молюсь в покорности,
Душой с родимыми.

Душой я с предками,
Вовеки сущими,
Чтоб снова ветками
Ожить цветущими.

Прости меня, прости. Цветы дышали пряно,
Я позабыл совсем, что где-то бьется боль,
Что где-то сумерки и саваны тумана,
Меня, счастливого, быть грустным не неволь.

Я с детства был всегда среди цветов душистых.
Впервые вышел я на утренний балкон,
Была акация в расцветах золотистых,
От пчел и от шмелей стоял веселый звон.

Сирень лазурная светила мне направо,
Сирени белой мне сиял налево куст.
Как хороши цветы! В них райская есть слава!
И запах ландышей – медвян, певуч и густ.

В нем ум, безумствуя, живет одним виденьем.
И ветер в камышах мне звонкой пел струной.
Жукам, и мотылькам, и птицам, и растеньям
Я предал детский дух, был кроток мир со мной.

Каким я в детстве был, так буду в дни седые.
Фиалка – мой рассвет, мой полдень – пламя роз,
Послеполуденье – нарциссы золотые,
Мой вечер, ночь моя, сверкайте в играх гроз.

Пусть все мои цветы, – о, мать моя святая,
Россия скорбная, – горят мне на пути.
Я с детства их люблю. И, их в венок сплетая.
Их отдаю тебе. А ты меня прости!

Круглый год, как колобок,
Покатился на Восток,
А пришел он на Закат,
В то же место, говорят.

Круглый год пошел на Юг,
Совершил он полный круг,
И на Севере опять,
Где же путь теперь начать?

Круглый год пошел с Луной,
Серп подвесил вырезной,
А узнав ущерб, тропа
Завершилась у серпа.

С Солнцем вышел круглый год,
Очертил круговорот,
И, принявши тот же вид,
«С новым счастьем!» говорит.

Я в дремучем лесу,
Где и днем полутьма,
Кузов полный несу,
В нем заснула Зима.
  Как я шел ввечеру,
  Проходил я холмом,
  Там на самом юру
  Вижу снежный я ком.
От Зимы ото всей
Он один не хотел
Под пригревом лучей
Свой исчерпать предел.
  И смотрел он врагом,
  И дышал как мороз.
  Тут я взял этот ком,
  В лес дремучий понес.
И из полной сумы, –
В разум смысла набрав, –
Я кусочки Зимы
Разбросал между трав.
  И куда ни падет
  Этот снежный комок, –
  Тотчас нежно цветет
  Белоснежный цветок.
Так я ландыш взрастил,
Так подснежник раскрыл, –
И из мертвых могил
Ангел встал шестикрыл.