Константин Бальмонт - Том 4. Стихотворения

Спутался Путь – возникает сознание долга;
Глянул рассудок, – поведения правда слепая исчезла;
Кровная пала Гармония, – встала Семейность;
Стройность из обществ ушла, – Отечестволюбье пришло.

Подниматься на цыпочки, это не значит стоять на ногах;
Ноги свои расставлять неумеренно, это не значит ходить.
Выставляться вперед, это значит во мгле оставаться;
Собою довольствоваться, это значит идти назад;
Быть напоказ пред людьми, это значит от них зависеть;
Собою самим услаждаться, это – в упадке быть.
В соотношении с Жизнью, это – душевный разврат;
В соотношении с Целью, это есть Беспомощность;
Тот. кто знает Путь, стоит далеко от этого.

Не пробегая по миру, можно познать человеческое,
Не смотря из окна, можно видеть четко,
  Кто слишком смотрит, узнает мало.
В соответствии с этим:
  Совершенный не странствуя знает,
    не наблюдает, а видит,
    не вступая в воленье, свершает.

Если Общество Путь соблюдает,
    на пашне работают,
Если Общество Путь покидает,
    на границе скопляются бранные кони.
Нет греха – более страсти.
Нет большего зла – как несдержанность,
Нет недостатка – сильней честолюбия:
Тот, кто умеет знать утоление, он утолен.

Вечный возврат, это – путь Пути;
Бездейственность, это есть двойственность Пути;
    Существа земные возвращаются к Жизни.
    В Жизни вновь возвращаются в Ничто.

Существует Энергия, Мощь Устроительная, Первобытная,
Первичнее Природы,
Неизменная, Неотелесненная,
Причина себя, что всегда в Саморавенстве,
И развивается правильно,
Жизни Основа.
Неназываемую, люди зовут ее Путь,
Энергия, это – Великое,
Великое, это – Безмерное,
Безмерное есть Бесконечно-далекое,
Бесконечно-далекое есть Возврат.
   В соответствии с этим,
   Путь есть Величие,
   Небо – Величие,
   Земля есть Величие,
   Устроитель – Величие.

     Итак существуют четыре Величия, а их
       Устроитель – один.
       Человек обусловлен Землей,
       Земля обусловлена Небом,
       Причина Неба есть Путь,
       Причина Пути – в себе.

У врат Закатных, городских,
  Красавиц юных рой,
Как тучек легких и сквозных.
  Толпа, весной, с зарей.
Но что мне в том, но что мне в том,
  Что зорится в них кровь?
В покрове белом и густом
  Вот здесь – моя любовь.

У врат Восточных, городских,
  Красавиц нежных рой,
Как хоровод цветов лесных,
  Что расцвели с весной.
Но что мне в том, но что мне в том,
  Что вешняя в них кровь?
В покрове белом и густом
  Вот здесь – моя любовь.

Ненюфары, кувшинки, листами так схожи с цветной кисеей.
А цветы их так розовы нежно румянцем смеющихся лиц,
Что не знают глаза, где листы – кисеи, где цветок тут – речной,
Лишь по пению девушек видишь, меж трав, меж речных верениц.

В оны дни здесь любимицы Тцу, и красавицы Ю здесь толпой
Ненюфары срывали, река так была кисеей их нежна,
Что теперь каждый венчик дрожит перед каждой поющей сестрой,
И в ночи над рекою ведет их толпу снеговая Луна.

Так быстро стремится ладья моя в зеркале вод,
И взор мой так быстро следит за теченьем реки.
Прозрачная ночь, в облаках, обняла небосвод,
Прозрачная ночь и в воде, где дрожат огоньки.

Чуть тучка, блестя, пред Луной в высоте промелькнет,
Я вижу в реке, как той тучки скользит хризолит.
И кажется мне, что ладья моя в Небо плывет,
И кажется мне, что любовь моя в сердце глядит.

В облаке пыли Татарские лошади с ржаньем промчалися прочь.
В пыльной той дымности носятся вороны, – где б скоротать эту ночь.
Близятся к городу, скрытому в сумраке, ищут на черных стволах.
Криком скликаются, ворон с подругою, парно сидят на ветвях.

Бранный герой распростился с супругою, бранный герой – на войне.
Вороны каркают в пурпуре солнечном, красная гарь на окне.
К шелковой ткани она наклоняется, только что прыгал челнок.
Карканье воронов слыша, замедлила, вот замирает станок.