Николай Векшин - Стишки и в шутку и всерьез

Поёт чего-то пьяный милый ёжик.
Торчит умильно рожица средь ножек.

Следить за напряжением сосков
Приятней, чем за чистотой носков.

Грачиные гнезда на голых деревьях,
На голых деревьях… Всё в дубле и перьях!

Опять я вижу этот стих про «сонную волну».
И рецку вновь даю: ныряйте в глубину!

От напряженья поэтессы вянут крылья,
Приходит ночь без сна и ускользает день,
Хозяйство рушится, и муж ворчит бессильно,
И тараканы шастают, и крыша набекрень.

…И на этом на Парнасе
Встречу мужа на Пегасе.
Он захочет еще раз
И – уложит на матрац.

Перенапряг рожоном с травмами
Встряхнул у демонов оскал.
Сиё мираж есть и стенание.
А стих – совсем не идеал.

Играй, играй, танцуй, танцуй,
Блистай, блистай… вай-вай-вай-вай!

Отлюби своего стихоруковца, день!
Виноградное слово его расцвело.
Кистеперый недуг кинул тень на плетень.
И кромешный дурман выпивает его.

Не боись дотла, гой еси поэт!
Из сырых хлебов делай винегрет…

Санчасть лишь пилотку в окопе нашла:
Скрипач дезертировал, рота ушла.

В сентябре разрослись шампиньоны,
Вдохновляя на творческий путь.
Перелетные птицы в бульоне
Уж не смогут под небо вспорхнуть.

Бродит осень по строчкам, мается.
А еще эта осень – кается.
Плюс скрипит эта осень и стелется.
Может, осенью стих отелится?

Средь hard and soft-ов радостно жужжа,
Она, крутясь, случайно села на ежа.

Среди слов немота захохочет.
Из словес не свар и шь холодца.
Словословье слова опорочит.
Обнищают в созвездьях слова.

Я был кофейником и паклей,
Вареньем, дегтем и лисой,
Бандитом, одиноким, мафией,
А также хлебом с колбасой.
Я тенью был, а также свечкой,
Калейдоскопом тут мелькал.
Азъ есмь! И аки течкой
Своим стихом заколебал!

Мораль сей басни явственно проста:
Когда добычи нет, пожарь котлеты,
Как варвар, приготовивший обед,
Но не раскрывший кулинарные секреты.

Если любимый у зеркала
Ноет, желая уйти.
Значит, мужчины тут не было
В силу каких-то причин.

Ты живешь. Я – существую.
Ты отдал мне свои крылья;
Я свои тебе дарую
Против пафоса бессилья.
Звёзды дико повзрывались
Под Луною в родах, муках.
Мы с тобой поцеловались.
Прыгнем в пропасть в час разлуки!
Так взлетай же выше Бога,
Хлопай крыльями получше.
В вожделенье счастья много.
Но лапшу не вешай в уши.

Не терзайте аккордами слабого нежного сердца,
Бросьте в мусор кларнеты, забудьте про фуги.
И подавятся нотными звуками в Лейпциге немцы,
Коль рванет в тишине мой транзистор, вопя «буги-вуги».

На Купалу я купалась,
Долго мылась, полоскалась.
Ох, Купало ты Купало!
Время я не потеряла…

Забулькал поэт через заумь и плеск,
Енотом по нотам расплавил ледок,
Щенячий восторг сунул перьями в песнь
И зернами кормится, чавкая, впрок.

Оглох подъезд и воцарилась тьма.
Я стих лепить могу от фонаря!
Соря словами словно бы листвой,
Глушу в тиши туманом образ твой.

И настал вдруг в среду вечер средь субботы.
Погасить огни? Средь забот – заботы!
Подведем итог, не пристроясь сзади:
Стих упал в нокаут; сжальтесь, бога ради!

Бесполезною не бывать любви,
Зарастать не дадим ей коростою!
Пусть в тисках души не заноет стих,
Волочась по словам с наростами!

Наливаю, как Ваня, по стопке.
Как Муслим, алкоголя не пью.
Как Иосиф паленую водку,
Я стихи не продам по рублю.

Я так люблю тебя! До боли.
Мадеру бросил. Ангел мой!
Подай мне шанс! В печальной доле
Я бреднем выловлю покой.

Озимые взопрели.
Деревня померла.
Слеза катилась еле.
А Господу – хвала!