Евгений Евтушенко - Волчий паспорт

Не хочется вспоминать, за что и как ругали стихи Евгения Евтушенко. В известный период человек неизвестно почему был объявлен винтиком. Евтушенко уже в первых своих стихах очень добро, мягко и уважительно заговорил о человеке, о его сложной и не всегда «правильной» душевной жизни. И сам доверчиво раскрывался навстречу читателю. Так возникло абсолютное взаимопонимание…

…Было ведь время, когда иным критикам все эти «поиски себя» чудились чистой химерой, наваждением, дурным сном, когда, казалось, достаточно было велеть поэту Евтушенко прекратить писать непонятные стихи – и сама собой вернется божья благодать…

Евтушенко – поэт крайне восприимчивый… Его чувство – какое бы то ни было – вспыхивает ярко, как при автогенной сварке, и мгновенно сгорает – без остатка, без дыма и пепла. Само чувство, повторяю, может быть разным: жалость, восхищение, любовь, гнев, стыд, презрение – но форма выражения чувства всегда одинакова, это форма предела, белого каления. Это свойство возраста, душевного склада, темперамента – художественного, а не какого-нибудь другого. Скажем и прямее: это свойство таланта, недюжинного и различимого невооруженным глазом.

Когда Евгений Евтушенко читает свои стихи, самый большой зал бывает переполнен друзьями и противниками молодого лирика. Тогда идет такая борьба даже за стоячие места, что приходится нередко вмешиваться милиции. Давно уже его имя стало понятием и за пределами Советского Союза.

Как это ни парадоксально, но я считаю, что в своих социальных стихах Евтушенко куда лиричней, чем в своих рафинированно-лирических стихах. Неужели же эти душещипательные стихи, где рифмуется «шепотом» и «а что потом», лиричнее и ближе человеку, чем, например, стихотворение того же автора «Страхи»? Я знаком с Евтушенко уже довольно давно, с начала его поэтического пути, но этим стихотворением он меня еще более приблизил к себе. И Евтушенко нисколько не «предал» лирику. Его творчество развивается противоречиво, но естественно.

…Через отношение к Евтушенко молодые люди, едва успев познакомиться, нередко устанавливали степень своего духовного родства. «Мода на поэта» – всегда явление вторичное. Ей предшествует нечто более существенное и глубинное – поэт задел какой-то важный нерв общественного организма.

Забойщики и проходчики горячо одобряют все критические замечания Никиты Сергеевича в адрес формалистов и абстракционистов и сурово осуждают доморощенных модников за их угодничество перед Западом, за их сползание в болото буржуазной идеологии. Когда я узнал, как вели себя в капиталистических странах Евтушенко, Вознесенский и Аксенов, как эти «молодые люди» лезли в объятья врагу и печатали разные высказывания и биографии, клеветали на советских людей, мое сердце наполнилось гневом.