Дмитрий Дашков - Поэты 1820–1830-х годов. Том 1

Другим судьба послала милый дар
Пленять твой ум, живить твое бесстрастье,
Угадывать твой потаенный жар
И похищать души твоей участье;
Пускай других с тобою нежит счастье,
Пускай, тебе покорствуя, они
Забудут мир, желания, измену
И в долгие прекрасной жизни дни
Младой любви твоей познают цену.
Без зависти, смиренный до конца,
Их тайный друг, твой обожатель тайный,
Я буду ждать, что лаской, хоть случайной,
Когда-нибудь ты наградишь певца.

И думы важные, и огнь моей души —
Ваш дар, волшебницы камены!
Вы были верны мне в украинской тиши
И на брегах роскошной Сены.

На пиршествах друзей, в беседе молодой
Со мной вы пели и смеялись,
Любили братский шум и чашей круговой
В жару веселья прохлаждались.

Но чаще, полные волнением одним,
В прозрачной мгле беззвездной нощи
Со мной гуляли вы и пением своим
Безмолвны потрясали рощи.

Как солнце, золотя небес своих лазурь,
Им тихо светит и в ненастье,
Так, неизменные, в минуты грозных бурь
Вы тайно мне дарили счастье.

Когда больной, без сна и охладев, как лед,
В борьбе с недугом изнывая,
Я ждал, что с важностью наемной отопрет
Мой ранний гроб рука чужая;

Когда веселых дней коварные друзья
Страданья моего бежали
И ни единый взгляд не падал на меня
С участьем искренней печали;

Когда в очах моих последний пламень гас…
В тот миг я, с верою спокойной,
Ко мне слетающих опять увидел вас
Толпой приветливой и стройной.

Вы, с лаской нежною и за сестрой сестра,
К одру любимца приближались
И, став, как гении, по сторонам одра,
Приятно меж собой шептались.

С усильем голову больную приподняв,
Я слушал шепот сей волшебный
И, в радостных слезах, подруг своих узнав,
Источник обретал целебный…

Мне улыбнулась жизнь — и долго, бодрый вновь,
В благословенной ими сени
Я славил песнями высоких дев любовь,
И сладко трепетал мой гений.

Когда Владыку муз с холмов его счастливых
Пустынник-юноша, игрою струн своих,
В неведомый шалаш приманит, хоть на миг,
Он празднует сей миг в мечтах честолюбивых!
Но что же чувствует возвышенный певец,
Кто чародейством уст и верой в них сердец,
Земный еще, достиг священных сеней неба?
Кому сладчайший мед подносит с лаской Геба?
Кто, лицезрением бессмертных упоен,
На лире радостной подъемля стройный звон,
Томит гармонией Олимп гостеприимный?
Чьи песни смелые, пророческие гимны
Поодаль ото всех воссевший Аполлон
Безмолвно слушает и, быстро вдохновенный,
Снимает древний лавр с главы своей священной.

Мой друг! Не тот еще Поэт,
Кто, музам преданный от юношеских лет
И устарев над их законом,
С обычной нежностью ласкает юный свет
Однообразным лиры звоном.
Не тот еще Поэт, кто, слабою душой
Искусства позабыв высокие начала,
В толпе своих друзей, с цевницей иль трубой,
Идет просторною тропой
По шумным гульбищам журнала.
Нет! не заблещет лавр бессмертный на челе
Рабов общественного мненья,
Привыкших истину вещать — без убежденья,
Неправду и порок щадящих на земле.
Законы Гения — свобода!
Не знает он оков иных,
В глубоких вымыслах своих
Неисчерпаем, как Природа;
Как ангел бытия с надзвездной вышины
Проникнув в таинства созданья,
Он видит слитый там мятежный лик страданья
С прекрасным ликом тишины.
Он слышит глас судеб, веков предназначенья,
И, властный в души нам свой пламень передать,
Кладет он на свои живые песнопенья
Ума высокого печать.
То, дней минувших собеседник,
В счастливой дерзости своей,
Вскрывает древний прах народов и царей,
Народов и царей отважный проповедник;
То воспевает он грядущий светлый мир,
И духи горние с безоблачного края,
Еще невольно воздыхая
От звуков сладостных поющих в небе лир,
Слетают хорами на глас певца земного.

Смотри, как Байрон в наши дни,
В отчизне испытав гонения одни,
В слезах страдания живого
Велик душою на земли!
Смотри, с каким презреньем он оставил
Забавы светские и светскую толпу,
И сети узкие разорванных им правил!
Без страха разглядев грядущих дней судьбу,
Он бросился в ее холодные объятья,
Не тратя гордых сил на позднюю борьбу,
Сокрыв в душе своей моленье и проклятья.
И, предназначенный к великому, не пал
Страдалец юноша, его хранили чувства!
И в нем, как вечный огнь, горел, не потухал
Светильник мыслей и искусства.
Пролив от братий токи слез,
Он знал людей, пороком обольщенных,
Сих падших ангелов — и тратою небес
К раскаянью не пробужденных.
Рукой безжалостной покров он с них сорвал,
И страшный человек предстал
Испуганному человеку;
Он видел ужас их — и в исступленьи сил
За язвой новую он язву наносил
Как труп бесчувственному веку.
Он пел любовь — чтоб сердцу показать
Любви жестокую измену,
Он верной дружбы славил цену,
Чтоб бытие ее пред миром отвергать.
Но он Поэт, и глас его нельстивый,
Свирепый, безнадежный глас,
Как ветра бурного порывы,
И мучит, и терзает нас.