Дмитрий Дашков - Поэты 1820–1830-х годов. Том 1

Там гном безобразный прикован сидел
К богатствам подземного мира;
На черепе голом в крапиве горел
С алмазом рубин меж сапфира;
Близ лиры разбитой венец увядал,
Под ржавчиной бранной булат исчезал
И древних событий скрыжали;
На мраморе таинств умерших черты,
Раздранные свитков заветных листы
В пыли гробовой истлевали.

Вдруг взорам в мерцаньи внезапных лучей
Две бронзовых двери явились;
Два мраморных сфинкса у дивных дверей,
Как тайные стражи, теснились.
Гремя, отворились врата предо мной,
И зал необъятный, как храм вековой,
Нас принял под темные сени.
Там в странных одеждах, с поникшим челом,
Чудесные лица за длинным столом
Сидели безмолвно, как тени.

Пред ними орудия знаний людских
Огромную смесь представляли:
Там сферы стояли над грудами книг,
Близ циркулей свитки лежали.
И мнилось, там всё, чем, над мраком мирским
Возвысясь, роднится наш ум с неземным,
Во храме бессмертия жило.
Я к мудрой беседе шел робкой стопой;
Но черной повсюду над нею строкой —
«Ничтожество» — врезано было.

Недвижных скелетов безжизненный ряд
Над прахом ничтожным столпился
И, будто для славы, средь грозных палат,
Подобно живущим, трудился.
Вдруг бури нежданной свирепый налет
Потряс их огромный, их сумрачный свод;
Всё черной подернулось мглою.
Нарушился вечный порядок земли…
Но как передать вам виденья мои?
Над бездной стоял я глухою!..

О! кто обновит мой утраченный бред —
Сердечного моря разливы?
Мечты первобытной блаженный рассвет,
Страстей благородных порывы?
Как ярко всё в мире мне прежде цвело!
Где ж прежнего сердца святое тепло —
Души фимиам ароматный?
Доверенность к жизни, надежда, любовь,
Любовь всей природы — в груди моей вновь
Не вспыхнет ваш огнь благодатный!

На месте, где дивный собор мудрецов
Мне в зале волшебном явился, —
Хаоса немого тяжелый покров
Над черной пучиной клубился.
Толпы величавых, безмерных теней,
Как грозные тучи, мелькали над ней —
То боги ль подлунные были?
Мечтая ль о славе своей на земле,
Они ее призрак в сей пасмурной мгле
Средь общих развалин следили?

Но где ж мой вожатый? Меня он манил
За грани зияющей бездны;
В ней яростно бурный источник бродил,
О мост разбиваясь железный.
Я быстро промчался дорогой стальной —
И всё как в тумане исчезло за мной:
Мне виды открылись иные.
Согретые теплой душою весны,
Под чудным влияньем не нашей луны,
Сады красовались густые.

Там персик румяный с лимоном златым
Над влагой алмазной сплетался;
Зеркальный источник по перлам родным
Меж пестрых цветов извивался.
Зеленых дедалов душистую тень,
Казалось, хранила блаженная Лень;
Казалось, там Сон молчаливый,
Беспечно склонившись над ложем ручья,
Забыться под яркую трель соловья
Звал в сумрак развесистой ивы.

Магическим эхом под склоном древес
Эоловы арфы звучали,
И вдруг предо мною чертоги чудес
Сияньем златым заблистали.
Средь пышной ограды кипучий фонтан
Вокруг рассыпал серебристый туман,
Из бронзовой пасти сверкая.
И мраморных ликов недвижимый ряд
Терялся в дедале волшебных палат,
У светлого входа блистая.

Казалось — там творчества гений святой
Поставил свой трон благодатный
И всем, что душе открывает порой,
Украсил чертог непонятный.
Там радужным блеском роскошный кристалл
Узоры атласных ковров оживлял;
Там мрамор страдал и смеялся,
Боролся с любовью и таял от ней,
И мнилось, дух жизни в порыве страстей
На ликах картинных являлся.

Вдруг взорам далекий представился зал;
Оттуда, из двери кристальной,
Клубясь, амврозический пар побежал
С гармонией музыки дальней.
Туда полетел я — и десять смычков,
И десять клавиров, без всяких перстов,
Любимый романс мой запели.
И девы, как сны мимолетные, там
К далеким, казалось, лететь небесам
В движеньях воздушных хотели.

Взгляньте, как их дивный рой
Меж столбов резных мелькает;
Как от люстры золотой
Над эфирною толпой
Купол яшмовый сияет!
Взгляньте, как они вдали
В узах розовых томятся,
Развиваются, кружатся,
Чуть касаются земли!
Взгляньте, как живые звуки
Ловят ножки; как потом
Беломраморные руки
Гибким сходятся плетнем!

Из них одна, недвижная, немая,
Как между звезд красавица луна,
Стоит, высокому раздумью предана.
Пред нею лира золотая;
Но боже! взгляньте, как бледна
И как божественна волшебница младая!
К струнам магическим приникнула она —
И закипело вдохновенье;
И полилось в бряцаньи их
Тоски и радостей земных
Святое, райское забвенье.
Что пела дивная, что серафим поет —
Тимпан ли вам земной то в душу перельет!
Но я узнал ее! она своей тоскою,
Своей улыбкой роковою
Моей души беспечный мир
Мечтами странными от ранних лет смутила;
Ей в бро́не ледяной существенность явила
И звоном струн своих в какой-то чудный мир
Свою невольницу по пропастям влачила.
Доселе яркая звезда
Мелькала мне, чтоб вновь сокрыться,—
Теперь с прекрасной никогда
Моя душа не разлучится!
Так думал — и к милым ногам я упал, —
Бессмертного солнца сиянье,
Души своей душу я в ней обожал,
В ней видел всех благ сочетанье.