Дмитрий Дашков - Поэты 1820–1830-х годов. Том 1

Узрю ль и тот предел, где царственный народ
Благоговел пред гласом Цицерона,
И стогны, где поднесь родимый воздух пьет,
Как жар любви, поэзию Назона?
Моя Италия! к тебе, на светлый Юг,
Помчался б я быстрей крылатой птицы;
О солнце римское! когда ж от скифских вьюг
Оттаешь ты Назоновы ресницы?
Когда… но я вотще о родине стенал!
Надежды луч над сердцем издевался;
Неумолимого я богом называл:
От грусти ум в душе поколебался!
И ты ль тюремный вопль, о странник! назовешь
Ласкательством души уничиженной?
Нет, сам терновою стезею ты идешь.
Слепой судьбы проклятьем пораженный!..

Подобно мне, ты сир и одинок меж всех
И знаешь сам хлад жизни без отрады,
Огнь сердца без тепла, и без веселья смех,
И плач без слез, и слезы без услады!
Но в гроб мой мрачного забвения печать
Вотще вклеймить мечтало вероломство —
Его завет певца престанет обличать,
Когда умрет последнее потомство!
Меж тем — пусть на земле, пред суетной толпой,
В ночи времен не гаснет солнце славы —
Пройдет ли луч его сквозь сумрак гробовой?
Моих костей коснется ль величавый?
Вотще труба молвы на безответный прах
Со всех сторон поклонников сзывает, —
Что пеплу хладному в тех громких похвалах,
За кои жизнь всечасно умирает!..

Умолк божественный — и с лирой неземной
Исчез, как луч во мгле свинцовой…
Взрывает волны ветр глухой,
На море льется блеск багровый.
Громады туч по небесам,
Как будто по морю другому,
Подобно мрачным кораблям,
К сраженью мчатся громовому.
Трепещут груды волн седых
И, как подавленные, воют, —
То не главы́ ль духов морских
Струями локонов своих,
Как серебром, всё море кроют?
Души разбойника черней,
Сошлася с бурей мгла ночная
И, как завеса гробовая,
Весь мир сокрыла от очей.
Лишь пламень молнии струистый
Другого неба свод огнистый
Откроет — и во мгле ночной
С кипящей борется волной.
Темна, как сумрачная вечность,
Она подъемлется, идет…
«Матрос! что вдалеке твой взор распознает?
Что с мачты видишь ты?» — «Я вижу бесконечность!»

«Не буря ль это, кормчий мой?
Уж через мачты море хлещет,
И пред чудовищной волной,
Как пред тираном раб немой,
Корабль твой гнется и трепещет!»
— «Ужасно!.. руль с кормой трещат,
Колеблясь, мачты изменяют,
В лоскутья парусы летят
И с буйным ветром исчезают!»
— «Вели стрелять! быть может, нас
Какой-нибудь в сей страшный час
Корабль услышит отдаленный!»
И грянул знак… и всё молчит,
Лишь море бьется и кипит,
Как тигр бросаясь разъяренный;
Лишь ветра свист, лишь бури вой,
Лишь с неба голос громовой
Толпе ответствуют смятенной [268].
«Мой кормчий, как твой бледен лик!»
— «Не ты ль дерзнул бы в этот миг,
О странник! буре улыбаться?»
— «Ты отгадал!..» Я сердцем с ней
Желал бы каждый миг сливаться;
Желал бы в бой стихий вмешаться!..
Но нет, — и громче, и сильней
Святой призыв с другого света,
Слова погибшего поэта
Теперь звучат в душе моей!

Обширный божий мир раскрылся предо мной;
Мой безграничный дух гуляет на просторе,
Не помнит прошлого он цепи ледяной —
Вода ль забвенья это море?..

Уж семирукий Истр [270],с покровом на главе,
Стеная над своей коралловою урной [271],
За мною скатертью лазурной
Далёко утонул в Эвксинской синеве.

Как стар сей шумный Истр! чела его морщины
Седых веков скрывают рой:
Во мгле их Дария мелькает челн немой,
Мелькают и орлы Траяновой дружины [272].

Скажи, сафирный бог [273], над брегом ли твоим,
По дебрям и горам, сквозь бор необозримый [274],
Средь тучи варваров, на этот вечный Рим
Летел Сатурн неотразимый? [275]
Не ты ль спирал свой быстрый бег
Народов с бурными волнами,
И твой ли в их крови не растопился брег,
Племен бесчисленных усеянный костями?

Хотите ль знать, зачем, куда
И из какой глуши далекой
Неслась их бурная чреда,
Как лавы огненной потоки?
Спросите вы, зачем к садам,
К богатым нивам и лугам,
По ветру саван свой летучий
Мчат саранчи голодной тучи;
Спросите молнию, куда она летит,
Откуда ураган крушительный бежит,
Зачем кочует вал ревучий!
Так точно, Промысла не ведая путей,
Неслись полки Судьбы к ее предназначенью [276]:
И вот — из груди царств, от стали их мечей,
Воспрянул новый огнь — и чад глухих степей
Приблизил к цели провиденья!
Пускай их тысячи о брег седых времен,
Как волны шумные, разбились —
Остатки диких сих племен
Преобразили мир и с ним преобразились! [277]
Но что же в том! пускай падут
Его старинные обломки,
За поколеньями другие восстают —
На гробе праотцев счастливее ль потомки?..