Дмитрий Дашков - Поэты 1820–1830-х годов. Том 1

Не в шуме, не в кругу бояр,
Не посреди пиров мятежных —
Родится пламень чувствий нежных
И вдохновенной страсти жар.
Забытая порочным светом,
Любовь чужда балетных фей:
Под их убийственным корсетом,
Бедняжке, душно б было ей…
Но там — в стране моей любимой, —
Где в лоне мирной тишины
Поднесь хранятся нерушимо
Простые нравы старины,
Где люди следуют природе,
Где дни невидимо летят,
Где все живут по старой моде —
И знать о новых не хотят;
Где предков мирные пороки
Пощажены насмешкой злой,
Где добродетели уроки
Преподаются не молвой,
Где зависть хладная, немая
Не ищет жертвы в темноте, —
Там царствует любовь святая
В патриархальной красоте.

Всё одолев, поток надменный —
Подобье бури и войны —
Волной гремящею и пенной
Слетает в бездну с крутизны.
С какой отвагой волны злые
Крушат оковы берегов!
Трещат лишь камни вековые
Да корни мшистые дубов!

Так ты, ничем неукротимый,
Презревший свет и гневный рок,
Сердечной бурею гонимый,
Стезею жизненной протек.
Кумир веков — оковы мнений,
Неверный счастия призрак,—
Всё пренебрег ты, гордый гений! [228] Бейрон. —
И гордо пал в могильный мрак!

Таланта скромный обожатель,
Я не поэт, а подражатель;
Мой не блистателен венок;
Но подражанье — не порок!
Кто вдохновенные творенья
От громких бредней отличит,
Чей дух взволнуют песнопенья

Любимца нежных пиерид;
Кто не судом науки хладной,
Но пылким сердцем, но душой —
Душой младой, восторга жадной,
Поэт! постигнет гений твой,—
Тот подражай! Его напевы
Не пристыдят его харит —
И добрый друг парнасской девы
Его мечты благословит!

Полурассеянный и злой,
С приметой бешенства во взоре,
Внезапно, в темном коридоре,
Вчера я встретился с тобой.
Ты испугалась, как наяда,
Когда явился фавн пред ней,—
И в трепетной руке твоей
Дрожала яркая лампада.
Не отвечая мне, ты вдруг
Сокрылась с легкостью воздушной,
И, признаюсь, на твой испуг
Я сам глядел не равнодушно…
Перепугались оба мы:
Как будто в высоте эфирной
Внезапно встретил духа тьмы
Посланник неба — ангел мирный.

Пробил на башне час полночный;
Погас луны последний свет;
Приметно тихнет шум немолчный
Бродящих дрожек и карет.
Снотворным сумраком одет
Уснувший город. Все заботы
Легли в объятия дремоты.
Гульбища пусты; тротуар
Освобожден от праздных бар,
От чванных дам большого света,
От величавых матерей,
От их жеманных дочерей,
От хладных рыцарей лорнета,
От всех порядочных людей:
Исчезли все.

Теперь, порою,
Бредет чиновник с именин
Или с пирушки мещанин
Под ручку с толстою женою;
Лишь тощий Пинда гражданин,
Отринув сон и ласки лени,
Всегдашний раб своей мечты,
Напрасных ищет вдохновений
Среди полночной пустоты;
Да две-три робкие четы
Украдкою от встреч нескромных
По камню звонкому бегут
В смиренный, тесный свой приют,
Хранимый ларами бездомных,—
И буточник, в тени ночной,
Беспечно вторит оклик свой.

Давно ль, давно ль кристалл звенел,
Как мы за здравье друга пили?
Давно ль, в венке из роз и лилий,
Ты песни радостные пел?
Давно ль цвела, подобно маю,
Любовь при имени твоем?..
И что ж? с унынием читаю
Его на камне гробовом.
Еще сосуда наслажденья
Касались жадные уста
И пред тобой свои виденья
Сменяла резвая мечта;
Еще рукою прихотливой
Ласкал подругу сердца ты,
А смерти гений молчаливый
Уже спускался с высоты…
И вдруг, под сенью черных крылий,
В очах затмился свет дневной…
И пал венок из роз и лилий
С главы счастливца молодой!

В лета желаний и страстей
Предпочитал я, верный лени,
Удел свободных песнопений
Приманкам злата и честей;
Любовь была моей отрадой,
А резвой дружбы похвала —
Неоцененною наградой
За невеликие дела…
Но легкой юности мгновенье
Исчезло вдруг, как метеор,
Как сна минутное виденье,
Как милой девы беглый взор!
И вот — мне рифмы стали чужды,
От страстных песен я отвык,
Простые хлопоты и нужды
Завоевали мой язык;
Забыл я вымыслы пустые —
И метромании назло
Пишу бумаги деловые
И начерно, и набело!